"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Состязание певцов (новелла)" - читать интересную книгу автора

И черный повел неслыханные речи - словно какие-то заморские песни, - в
них же он необычайно превозносил искусство пения. Пока он говорил, в душе
Генриха являлись и исчезали, словно ветер уносил их, образы, картины - одна
за другой. Как будто новый мир открывался перед ним - люди, лица, все как
живые. Каждое слово производило впечатление молнии - они внезапно вспыхивали
и стремительно исчезали. Полная луна стояла над лесом. И незнакомец, и
Генрих были освещены ее лучами. И Генрих заметил теперь, что лицо незнакомца
отнюдь не было столь отвратительным, как показалось ему поначалу. Если и
горели его глаза каким-то необыкновенным огнем, то все же на губах его
играла приятная улыбка (так виделось Генриху), а нос коршуна и высокий лоб
придавали лицу выражение силы и решительности.
- Не знаю, - сказал Офтердинген, когда незнакомец на мгновение
остановился. - Не знаю, что за чудное ощущение пробуждают во мне ваши речи.
Словно только теперь я начинаю понимать, что такое пение, а все прежнее было
лишь простым и обыденным, словно только теперь я узнаю, что такое истинное
искусство. Вы, конечно, большой мастер песнопений, и я от всей души прошу
принять меня в число ваших старательных и любознательных учеников.
Тут незнакомец вновь отвратительно расхохотался, поднялся с камня и
предстал пред Генрихом с лицом, искаженным гримасой, в облике такого
исполина, что Офтердингена вновь обуял ужас. Чужак опять заговорил громовым
голосом, отдававшимся в дальних ущельях:
- Вы полагаете, я большой мастер песнопений? Быть может. Порой, по
временам. Однако уроков я не даю. Любознательным личностям вроде вас я
всегда готов служить советом. А слышали ли вы о мастере песнопений, глубоко
изведавшем тайны этого искусства, - о Клингзоре? О нем болтают, что он
великий некромант и будто бы даже общается с кем-то, кто принят не во всяком
обществе. Однако не давайте сбить себя с толку россказнями: все, что людям
непонятно, что ускользает от их соображения, все это для них уже что-то
сверхчеловеческое, поближе к небу. Или к аду. Ну, хорошо, мастер Клингзор и
наставит вас на путь истинный. Он обитает в Семигорье, вот и отправляйтесь
туда. Тут вы и увидите, что наука и искусство даровали великому мастеру все,
чем можно насладиться и позабавиться на земле, - и славу, и богатство, и
расположение дам. Вот так-то, любознательный юноша! Будь Клингзор здесь,
спорим на что хочешь, он обездолил бы нашего нежнейшего Вольфрамба фон
Эшинбаха, этого швейцарского пастуха-воздыхателя, он отнял бы у него
прекрасную графиню Матильду!
- Для чего повторяете вы мне это имя? - в гневе воскликнул Генрих
Офтердинген. - Подите прочь, от вашего присутствия меня знобит!
- Ха-ха, - засмеялся незнакомец, - только не сердиться, маленький мой
приятель! Вас знобит оттого, что ночь холодна, а куртка ваша тонка. Я в этом
не повинен. Может быть, вам было худо оттого, что я сидел рядышком с вами и
согревал вас? Что холод и озноб! Я могу послужить вам кровью и жаром -
вспомните графиню Матильду! Ну, я просто хочу сказать, что расположение
женщин можно завоевать пением - если петь так, как мастер Клингзор. Я затем
столь презрительно отзывался о вашем пении, чтобы вы обратили внимание на
свое неумение и бестолковость. Но когда я заговорил о подлинном искусстве,
вы сразу же почувствовали истину моих слов, и это доказывает, что в вас есть
добрые задатки. Вполне возможно, что вы призваны пойти по стопам мастера
Клингзора, а тогда вы сможете с успехом добиваться расположения Матильды.
Итак, нечего сидеть на месте - в путь, в Семигорье! Однако минуточку! Если