"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Состязание певцов (новелла)" - читать интересную книгу автора

придавая энергию и изящество их песням.
Несчастная тайна Офтердингена была первой мрачной тенью, какая пала в
полную блеска жизнь Вольфрамба. Он не мог отделаться от чувства боли и
огорчения, когда думал о том, что все мастера-певцы любили его, хотя и перед
ними тоже явился яркий луч красоты Матильды, и что лишь в сердце
Офтердингена наряду с любовью угнездились негодование и враждебность,
которые изгнали его в безрадостную пустыню одиночества. Порой ему
представлялось, что Офтердингеном овладело опасное безумие, которое
постепенно пройдет, но вслед за тем Вольфрамб живо чувствовал, что и сам не
вынес бы, будь его усилия добиться благорасположения дамы столь же тщетны.
"А разве у меня больше прав? - размышлял он про себя. - Разве у меня есть
преимущества перед Офтердингеном? Разве я лучше, приятнее, рассудительнее,
чем он? В чем между нами разница? Итак, его губит только враждебный рок, а
рок мог ведь настичь и меня. Между тем я верный друг Генриха, и я же прохожу
мимо и не протягиваю ему руки". Так рассуждал Вольфрамб, и постепенно в нем
созрело решение отправиться в Эйзенах и сделать все, что только в его силах,
чтобы убедить Офтердингена вернуться в замок Вартбург. Но когда он прибыл в
Эйзенах, оказалось, что Генрих фон Офтердинген пропал и никто не знал куда.
С печалью в сердце Вольфрамб вернулся в замок и возвестил ландграфу и
мастерам об исчезновении Генриха. Теперь-то всем стало ясно, как они его
любили - любили, несмотря на его надломленный характер, в котором обитало
доходившее до горестной издевки недовольство. Его оплакивали, словно он был
мертв, и долгое время скорбь разлуки как мрачное покрывало лежала на всех
песнопениях мастеров, отнимая блеск и полнозвучие у напевов их. Однако со
временем образ утраченного друга все больше и больше отходил вдаль.
Наступила весна, а вместе с ней вернулись радость и свежесть
обновленной жизни. Мастера-певцы собрались на красивой, окруженной со всех
сторон деревьями лужайке в саду замка. Они вознамерились восславить
радостными песнями молодую листву, траву, цветы. Ландграф, графиня Матильда
и другие дамы уселись на своих сиденьях, и Вольфрамб фон Эшинбах уже готов
был начать свою песнь, как вдруг из-за деревьев, с лютней в руке вышел
молодой человек. С радостным испугом все признали в нем Генриха фон
Офтердингена, которого мнили погибшим. Мастера окружили Генриха, радостно,
сердечно приветствуя его. Но не очень-то обращал он на них внимание, а сразу
же направил шаги свои к ландграфу и почтительно поклонился сначала ему,
потом графине Матильде.
После чего сказал: он совсем исцелился теперь и, если даже его по
каким-то причинам и не примут назад в число мастеров, все же просит
дозволения исполнять свои песни наравне со всеми. Ландграф отвечал ему: хотя
он и отсутствовал некоторое время, но из числа мастеров не выбывал;
непонятно, отчего бы ему чувствовать себя чужим в этом прекрасном дружеском
кругу. Обняв Генриха, ландграф указал ему место между Вальтером Фогельвейдом
и Вольфрамбом Эшинбахом - прежнее его сиденье. Скоро все заметили, что
Офтердинген очень переменился. Прежде он бродил себе, глядя в землю, опустив
голову, а теперь он ходил прямо, с высоко поднятой головой, шаги его были
уверенны и энергичны. Лицо его было по-прежнему бледным, однако взгляд,
который никак не мог остановиться ни на чем, был теперь твердым,
пронизывающим. Вместо глубокой меланхолии на лице была написана мрачная
горделивость, а странное подрагивание мышц порой выдавало в нем какую-то
злую насмешку. Он не отвечал мастерам и молча занял свое место. Другие пели,