"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Состязание певцов (новелла)" - читать интересную книгу автора

ночь, когда состязался с лукавым и одолел его. Народ, шумя и ликуя, признал
победу за Вольфрамбом. Поднялись со своих мест ландграф и оба судьи.
Зазвучали трубы, маршал взял венок из рук ландграфа, чтобы вручить его
певцу. Штемпель приготовился отсечь голову побежденному, но только подручные
его собрались схватить Генриха, как их ручищи погрузились в черный дым,
который столбом с шипом и гудом поднимался к небесам. Непостижимым образом
Генрих фон Офтердинген бесследно исчез. Перепуганные, с ужасом на
побледневших лицах, зрители заметались из стороны в сторону, послышались
толки о дьявольском наваждении, о злых духах и привидениях. Ландграф же
собрал мастеров и сказал им следующее:
- Теперь вполне понятно, что подразумевал мастер Клингзор, когда столь
странно и витиевато рассуждал о певческом поединке, который решительно
отказался судить. Запомним ему это и будем благодарны за то, что все так
сложилось. Был ли то сам Генрих фон Офтердинген или некто подосланный
Клингзором вместо ученика, теперь это все равно. Поединок завершен, и он
закончился в вашу пользу, любезные мои мастера. Давайте же в тишине и
согласии чтить великое искусство пения, споспешествуя ему по мере сил и
способностей каждого из нас!
Некоторые из слуг ландграфа, охранявших в тот день замок, показали, что
в тот самый час, когда Вольфрамб фон Эшинбах одолевал мнимого Генриха фон
Офтердингена, из ворот замка выехал некто, видом своим весьма напоминавший
мастера Клингзора, - он что есть мочи мчался прочь на черном, тяжело
дышавшем коне.


Окончание

Графиня Матильда тем временем ушла в сад, а Вольфрамб фон Эшинбах
отправился следом за нею.
И когда он нашел ее в саду, а она, склонив в печали голову, сидела на
поросшей цветами скамейке из дерна, то он бросился к ногам прелестной дамы и
не мог вымолвить ни слова. Матильда в страстном томлении обняла
возлюбленного. Оба лили горячие слезы, и печаль их была сладостна.
- Ах, Вольфрамб, - заговорила наконец Матильда, - ах, Вольфрамб, какой
же дурной сон околдовал меня! Как же, неразумное, ослепленное дитя, могла я
предаться коварному врагу, расставлявшему свои сети? Какое оскорбление
нанесла я тебе! Если бы ты мог меня простить!
Вольфрамб заключил Матильду в свои объятья и впервые в жизни прижался
горячими губами к сладким устам милой, очаровательной женщины. Он уверял ее
в том, что она всегда жила в его сердце, что, презирая злую силу, он всегда
оставался верен ей и что лишь она одна вдохновила его на ту песнь, пред
которой бессильны были происки сатаны.
- О, мой любимый, - говорила дама Матильда, - о, мой любимый! Позволь
же рассказать тебе о том, сколь чудесным образом вырвал ты меня из роковых
сетей лукавого. В одну ночь, а было это совсем недавно, мною овладели
странные, ужасные видения. Я и сама не знала, что то было, - радость или
мука, что так стесняло мою грудь. Но я почти не в состоянии была вздохнуть
и, повинуясь безотчетному влечению, стала записывать свою песнь - в роде
тех, каким учил меня мой ужасный наставник. Но вот чудо - какой-то странный
перезвон, отчасти благозвучный, отчасти же, наоборот, противно отдававшийся