"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Необыкновенные страдания директора театра" - читать интересную книгу автора

любезнейшим образом... Я сказал, что некогда любимцев создавала душа
зрителей, их любовь. Любовь эта погибла в мертвящей мертвечине, а с нею
погибли и любимцы. Что некогда шло из глубины сердца, то ныне плод минутного
возбуждения, и если прежде аплодировали артисту, оценивая его исполнение в
целом, то ныне ладонями зрителей движут лишь частности, независимо от того,
подходят ли они к целому или нет. Ничего нет на свете легче, чем сорвать
аплодисменты таким способом, можно даже составить на манер катехизиса
перечень этих приемов... Громко вскрикнуть, когда уже уходишь со сцены...
зарычать... топнуть ногой... ударить себя по лбу... при случае разбить
стакан-другой... сломать стул... - вот находки для нынешних наших героев,
которые в своих корчах смирного буйства похожи не столько на пьяного драгуна
в трактире, сколько на сбежавшего с урока, впервые надевшего высокие сапоги
и накурившегося табаку школьника... Но я слишком отвлекся!..
Серый. Никоим образом. Теперь и вы начинаете злиться, а я, подобно
юмористическому мизантропу Жаку в "Как вам это понравится", всегда готов
злиться с теми, кто зол.
Коричневый. Я хотел только сказать, что этот легкий, этот дешевый
способ срывать аплодисменты порождает в артисте не только ребяческую
самоуверенность, но в то же время и известное презрение к публике, над
которой он, по его мнению, властвует, а публика с лихвой отплачивает ему за
это, тем скорее приравнивая даже настоящего артиста к пошлому фигляру, что
первый не гнушается пользоваться пошлыми приемами, которыми владеет
второй... Ах!.. Жертвой этой глупости не раз оказывался один недавно умерший
актер{397}, которого мир признавал по крайней мере в чем-то действительно
великим художником. Ради мгновенной бури аплодисментов он ведь часто
поступался достоинством и правдой игры.
Серый. Какая, однако, нужна бледность духа, какая неартистическая
душонка, чтобы придавать значение таким взрывам восторга, ни на чем не
основанным.
Коричневый. Не похож ли такой взрыв, любезнейший, на внезапное чиханье
после понюшки крепкого табаку?
Серый. Ха-ха-ха! В самом деле!.. А что чиханье заразительно, это мы все
знаем... Еще бы, еще бы! А что скажете вы о злосчастных вызовах?.. У меня
внутри все переворачивается. Когда публика орет, в кассе у меня звенят
талеры, ибо на следующее же утро наверняка придет записочка с упорным
требованием прибавки: "Поскольку я, любезный директор, как Вы вчера
убедились, имею у публики полнейший успех, то следовало бы... и т.д.".
Господи, как отразить натиск на муками и трудом добытое достояние, которое
недобрый капризный ветер, того и гляди, развеет в прах!.. Что скажете вы о
вызовах?
Коричневый. Мое мнение зиждется полностью на теории любви и любимцев...
Когда-то вызов был редкой почетной наградой заслуженно любимому артисту,
теперь он служит чаще всего для потешного фарса, который в Англии обычно
следует за каждой серьезной пьесой и которым в Германии публика угощает себя
сама. Но нельзя отрицать, что часто благодаря этому сохраняется известное
равновесие.
Серый. Что вы имеете в виду?
Коричневый. Если, что редко случается, замечают подлинную заслугу и
вызывают актера, которому удался не какой-то момент в роли, а сама роль,
если ему захочется теперь хорошенько погреться в лучах своей славы, то сразу