"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Необыкновенные страдания директора театра" - читать интересную книгу автора

Серый. Нет, очень прошу!
Коричневый. Есть ли еще какое-нибудь искусство, которое было бы чуть ли
не целиком основано на личности художника, кроме искусства сценического? Его
условие - выставление напоказ определенного лица, на что указывают уже сами
слова "лицедей", "лицедейство". Однако при этом надо помнить, что
выставление напоказ собственной личности есть как раз грубейшая ошибка
актера. Истинный художник сцены должен обладать особой духовной силой, чтобы
представить себе заданный автором персонаж вживе, то есть со всеми
внутренними мотивами, проявляющимися внешне в языке, жестах, походке. Во сне
мы творим незнакомых людей, которые, как двойники, с полной достоверностью
вбирают в себя чьи-то, даже самые незначительные черты. Этой умственной
операцией, проводимой нами в темном для нас самих и таинственном состоянии
сна, актер должен управлять в полном сознании, произвольно, короче говоря,
исполняя то или иное произведение, он должен воспроизвести лицо, которое
имел в виду автор, живо и достоверно, но одной умственной силы мало. К ней
должен еще прибавиться тот редкий дар, благодаря которому художник владеет
своей внешностью до такой степени, что каждое, даже самое малое его движение
обусловливается его внутренней волей. Речь, походка, осанка, жесты
принадлежат уже не актеру как индивидууму, а лицу, которое, будучи творением
писателя, предстало актеру достоверно живым и теперь излучает такой
ослепительный свет, что актерское "я" меркнет, блекнет и исчезает. Полное
отрицание, вернее, забвение собственного "я", есть поэтому первое требование
сценического искусства.
Серый. Ах! Много ли одухотворенных такой силой?
Коричневый. Может быть, это была замечательная страна, богатства
которой смыл потоп, но на песчаной равнине нет-нет да поблескивают еще
крупицы золота, позволяя нам представить себе настоящее Эльдорадо... Ведь
есть разные степени духовных способностей, и право же, само понимание этих
главных требований сценического мастерства, стремление понять их, добрая
воля приносят благие плоды даже тогда, когда актер обладает описанной
духовной силой лишь в малой степени. Но большинство актеров, захваченных, к
сожалению, пошлостью, пригоняют заданную роль к своей индивидуальности так,
как пригоняет к их фигуре костюм, который они наденут, театральный портной.
Не лицо, созданное писателем, видят они перед собой, а свое собственное и
поступают в точности как человек, который говорит: "В данных обстоятельствах
я по своему характеру и по своим склонностям поведу себя так-то и так-то".
Не отдавая себе в этом ясного отчета, они так становятся тем стереотипным
характером, который, рядясь то и дело в новое платье, только дразнит и
дурачит людей. Автор начисто исчезает, ибо, вместо того чтобы актер служил
ему неким органом, он сам должен подчиниться актеру.
Серый. Вы, сдается мне, хотите сказать что-то в защиту наших жрецов
искусства, но я из ваших уст слышу только дурное.
Коричневый. Я описал редкие милости природы, своеобразные органические
качества, только благодаря которым актер поднимается к художественной
правде. Постоянным прилежанием и глубоким пониманием достигается многое,
однако, как всяким подлинным художником, настоящим актером надо родиться.
Например, неустанно преодолевать какие-то невыгодные для сценической игры
качества удается порой настолько, что именно из этого возникает, кажется,
некая оригинальность. Но подчеркиваю - кажется, ибо эта кажущаяся
оригинальность есть не что иное как манерность, а ей ни в каком искусстве не