"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Магнетизер (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автораприключится несчастие, более того, что я по совершенно особому поводу увижу
Альбана... И как раз в тот миг, когда Оттмар вел о нем речь, он явился, ровно всемогущий добрый гений. Скажи мне, Биккерт! не через эту ли дверь он вошел? - В самом деле, - отвечал Биккерт, - мне только теперь вспомнилось, что он, будто второй Калиостро{173}, заморочил нам голову, а мы с перепугу и в суматохе даже и не заметили; я же сам запер изнутри единственную дверь в переднюю, вот ключ... впрочем, однажды я все-таки оплошал и оставил ее открытой. - Биккерт попробовал дверь и, вернувшись, со смехом воскликнул: - Ну аккурат Калиостро - дверь крепко-накрепко заперта, как и раньше. - Гм, чудодей-целитель постепенно превращается в обыкновенного штукаря, - заметил барон. - Увы, - откликнулся Биккерт, - Альбан повсюду слывет умелым лекарем, и ведь правда, когда наша Мария, до той поры вполне здоровая, захворала тяжким нервным недугом и все средства оказались бессильны, именно Альбаново магнетическое врачеванье в считанные недели исцелило ее... Ты с неохотою решился на это, лишь после долгих уговоров Оттмара, а еще потому, что ты видел, как прелестный цветок, всегда дерзко и вольно тянувшийся головкою к солнцу, день ото дня хиреет. - По-твоему, я правильно поступил, поддавшись на уговоры Оттмара? - спросил барон. - Тогда - конечно, - ответил Биккерт, - но дальнейшее присутствие Альбана не очень-то мне по душе, а что до магнетизма... - Его ты целиком и полностью отвергаешь, - перебил барон. - Отнюдь, - сказал Биккерт. - Мне вовсе незачем лицезреть вызванные им заключены чудесные соотношенья и сопряженья органической жизни целой природы. Однако все наши знания об этом были и будут отрывочны, и если бы человек обрел полную власть над этой глубокою тайной природы, то я бы решил, что мать ненароком обронила резец, коим она изваяла немало прекрасного на радость и усладу своим детям, а дети нашли его, но в слепом стремлении подражать матери в лепке и ваянии только покалечили им себя. - Ты весьма точно выразил мое глубочайшее убеждение, - сказал барон, - что до самого Альбана, то в душе моей темно: я не знаю, как привесть в порядок и объяснить те странные чувства, что охватывают меня в его присутствии, иногда же я думаю, что все о нем разумею... Глубокая ученость сделала Альбана фанатиком, однако его рвение, его удача снискивают ему уважение! Впрочем, он кажется мне таким, лишь когда я его не вижу; стоит ему приблизиться, как образ этот уходит из поля зрения, и искаженные черты, в отдельности чудовищные и все же никак не желающие сложиться воедино, наполняют меня ужасом. Когда несколько месяцев тому назад Оттмар привез его к нам как наипервейшего своего друга, мне почудилось, будто бы я уже видел его когда-то; его изысканные манеры и ловкое обращение пришлись мне по сердцу, однако в целом его общество было неприятно мне. В скором времени, а именно сразу после появления Альбана - эта мысль частенько тяготит меня, - Мария, как ты помнишь, весьма странным образом занемогла, и должен признать, Альбан, когда его наконец призвали, взялся за лечение с такой беспримерной ревностностию, с таким самоотреченьем, с такой любовью и добросовестностию, каковые при столь удачном результате должны были стяжать ему самую возвышенную, самую бесспорную любовь и уважение. Я мог бы осыпать его |
|
|