"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Церковь иезуитов в Г." - читать интересную книгу автора

а ты, - о, читатель мой! - узнаешь, как прихотливая игра судьбы порой
ввергает нас в пагубные заблуждения!


* * *

- Не тревожьтесь и отпустите вашего сына в Италию! Он и сейчас уже
дельный художник; живя в Д., он может штудировать превосходные и
разнообразные оригиналы, которых у нас здесь достаточно. И все-таки
Бертольду нельзя тут оставаться. Под солнечным небом на родине искусства он
узнает жизнь вольного художника, там его работа получит живое направление, и
он обретет свою идею. Одно копирование ничего ему больше не даст. Для
молодого растения необходимо солнце, тогда оно тронется в рост, расцветет и
принесет плоды. У вашего сына душа истинного художника, поэтому вам не о чем
беспокоиться! - так говорил старый художник Штефан Биркнер родителям
Бертольда. Те наскребли столько средств, сколько могли уделить из своего
небольшого достатка, и снарядили юношу в дальнюю дорогу. Так исполнилось
заветное желание Бертольда попасть в Италию.
"Когда Биркнер сообщил мне о решении моих родителей, я даже подпрыгнул
от радости и от восторга. Последние дни перед отъездом я жил точно во сне.
Когда я бывал в галерее, то кисть у меня валилась из рук. К инспектору, ко
всем художникам, которые уже побывали в Италии, я без конца приставал с
расспросами об этой стране, где процветает искусство. Наконец-то настал день
и час моего отъезда. Горестным было мое расставание с родителями, их терзало
мрачное предчувствие, что нам уж не суждено более встретиться, и они не
хотели меня отпускать. Даже отец мой, человек по натуре решительный и
твердый, с трудом сохранял спокойствие.
- Ты увидишь Италию! Италию! - восклицали мои товарищи-художники. При
этих словах во мне сызнова вспыхнуло прежнее желание, которое еще сильней
разгорелось под влиянием глубокой печали: я повернулся и быстро пошел прочь.
Мне казалось, что, перешагнув за порог отчего дома, я вступаю на стезю
искусства".
Получив неплохую подготовку во всех родах живописи, Бертольд главным
образом посвящал свое время пейзажу, он работал усердно и с увлечением. Он
считал, что в Риме найдет богатую пищу для этих занятий, на деле же все
оказалось иначе. Он попал в такой кружок художников и ценителей искусства, в
котором ему непрестанно внушали будто бы лишь исторический живописец стоит
на недосягаемой для остальных высоте, все прочее - дело второстепенное. Ему
советовали, коли он хочет достигнуть чего-то выдающегося, лучше уж сразу
отказаться от своего нынешнего занятия и обратиться к более высокой цели.
Эти советы и знакомство с величественными ватиканскими фресками Рафаэля,
которые произвели на Бертольда необыкновенно сильное впечатление, вместе так
повлияли на него, что он и впрямь забросил пейзажи. Он стал срисовывать
фрески Рафаэля, копировал маслом небольшие картины других знаменитых
художников, и при его навыке все у него получалось недурно и даже вполне
прилично, однако же он слишком хорошо сознавал, что все похвалы художников и
знатоков говорились ему только в утешение, чтобы ободрить новичка. Да он и
сам понимал, что в его рисунках и копиях совершенно отсутствует та жизнь,
которая была в оригинале. Божественные идеи Рафаэля и Корреджо вдохновляли
его, как ему казалось, на самостоятельное творчество; но сколько он ни