"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Церковь иезуитов в Г." - читать интересную книгу автора

Да, да! Он, несомненно, был сам своим злым демоном, он сам тот Люцифер,
который адским факелом озарил его жизнь. По крайней мере, из всей его жизни
это очень ясно следует.
Я стал упрашивать профессора, чтобы он сейчас и рассказал мне все, что
знает о жизни несчастного художника.
- Слишком уж долгая это история, чтобы ее одним духом рассказать, -
возразил профессор. - Давайте не будем портить себе солнечный день такими
невеселыми вещами. Лучше позавтракаем, а потом отправимся с вами на
мельницу, где нас ожидает на славу приготовленный обед.
Но я все не отставал от профессора со своими просьбами, и слово за
слово из нашего разговора наконец выяснилось, что сразу же по приезде
Бертольда к нему всей душой привязался один юноша, учившийся в коллегии;
ему-то Бертольд мало-помалу стал поверять события своей жизни, молодой
человек тщательно все записывал и, закончив, отдал рукопись профессору
Вальтеру.
- Это был, с позволения сказать, энтузиаст вроде вас, - сказал в
заключение профессор. - Но запись необыкновенных событий из жизни художника
послужила-таки ему хорошим средством для упражнения своего стиля.
С большим трудом я добился от профессора обещания, что вечером после
нашей прогулки он даст мне почитать эти записки. Не знаю уж отчего: то ли
оттого, что мое любопытство было напряжено до предела, то ли по вине самого
профессора, но только я никогда еще не скучал так, как в этот день. Ледяная
холодность, с которой профессор относился к Бертольду, уже произвела на меня
фатальное впечатление; а разговоры, которые он вел за обедом со своими
коллегами, окончательно убедили меня, что, несмотря на всю ученость и
светскую опытность, ничто идеальное недоступно для его понимания; более
грубого материалиста, чем профессор Вальтер, невозможно себе представить.
Оказывается, он действительно придерживался системы насчет взаимного
пожирания, о которой упоминал Бертольд. Все духовные устремления,
изобретательность, творческую способность он ставил в зависимость от
определенных состоянии кишок и желудка; и нагородил еще много всякой
невообразимой чепухи. К примеру, он совершенно серьезно утверждал, будто бы
каждая мысль рождается от совокупления двух крошечных волокон человеческого
мозга. Мне стало понятно, как замучил профессор всем этим вздором бедного
Бертольда, который в припадках отчаянней иронии отрицал благотворную силу
высшего начала; профессор словно острым ножом бередил его кровоточащие раны.
Вечером профессор наконец вручил мне несколько рукописных листов со
словами:
- Вот, милый энтузиаст! Нате вам студенческую писанину. Слог недурен,
однако автор по своей прихоти вводил безо всякого предуведомления слова
самого художника в первом лице не считаясь с принятыми правилами. Впрочем,
поскольку по должности моей я полномочен распоряжаться этой рукописью, то
дарю ее вам, заведомо зная, что вы не писатель. Автор "Фантазий в манере
Калло", конечно, перекроил бы ее в своей несуразной манере и тиснул бы в
печать; ну, да ведь с вашей-то стороны ничего такого можно не опасаться.
Профессор Алоизий Вальтер не знал, что в самом деле видит перед собой
странствующего энтузиаста, хотя, наверно, мог бы догадаться; и таким
образом, благосклонный читатель, я предлагаю тебе составленную студентом
иезуитской коллегии краткую повесть о художнике Бертольде. Отсюда вполне
разъяснится то странное впечатление, которое он произвел при нашей встрече,