"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Стихийный дух" - читать интересную книгу автора

было за ложкой, чтобы и себе налить чашку глинтвейна. "Эрнст", - крикнула
строгим голосом баронесса. Он тотчас оставил свое поползновение и
проскользнул к полкам, где незаметно выпил рюмку водки. Альберт
воспользовался этой минутой, чтобы прекратить, наконец, скучное
повествование барона и настоятельно просил своего друга рассказать, как он
жил и что делал последнее время. Виктор возразил, что еще будет время
рассказать в двух словах, что с ним случилось за то время, как они были в
разлуке, но что он с нетерпением ждет от Альберта рассказа о примечательных
событиях последнего времени. Баронесса заметила, смеясь, что она не может
представить рассказов интереснее повествований о войне, убийствах и
смертельных схватках. Барон, снова присоединившийся к обществу, заявил, что
он охотно послушал бы рассказы о действительно кровавых битвах, потому что,
слушая их, он может вспоминать об охоте. Он намеревался снова приняться за
историю о незастреленном олене. Но Альберт перебил его, уверяя со смехом,
прикрывавшим недовольство, что, хотя он тоже вдоволь поохотился на своем
веку, но не находит удобным более тревожить разговорами тени оленей, ланей,
зайцев и других животных, кровь которых им пролита.
Глинтвейн, прекрасно приготовленный из хорошего вина, согрел Альберта,
и физическое тепло благодетельно подействовало на его настроение. Чувство
неловкости, испытываемое им в чужой обстановке, исчезло окончательно.
Альберт развернул перед глазами Виктора полную картину страшного сражения,
навсегда уничтожившего все надежды возмечтавшего о себе покорителя мира. С
воодушевлением описывал Альберт несокрушимое львиное мужество батальонов,
штурмовавших деревню Планшенуа, и закончил свой рассказ словами:
- О Виктор, Виктор! Зачем тебя не было там? Зачем не сражался ты рядом
со мной!
Виктор сидел, прислонившись к стулу баронессы, и когда с ее колен
скатился громадный клубок шерсти, он его поймал и играл им таким образом,
что прилежная вязальщица должна была тянуть нитку между пальцев Виктора и
поневоле часто задевала его руки своими слишком длинными спицами.
При последних словах Альберта, произнесенных с повышением голоса,
Виктор словно очнулся от сна. Он посмотрел на друга со странной усмешкой и
сказал вполголоса:
- Да, дорогой мой Альберт, ты говоришь правду. Человек часто позволяет
опутать себя такими петлями, что только смерть способна развязать
образованный ими гордиев узел. Но из всех заклинаний дьявола самое
страшное - это смелый призыв собственного страшного духа... Но здесь уже все
спит!
Непонятные, таинственные слова Виктора показывали, что он не слышал ни
единого слова из того, что говорил Альберт, и все время предавался мечтам,
причем очень странного свойства.
Понятно, что Альберт в смущении умолк. Оглядевшись, он увидел, что
хозяин дома, скрестив руки на животе, откинулся на спинку кресла и свесил
усталую голову на грудь, а баронесса с закрытыми глазами совершенно
механически продолжала свое вязание. Альберт быстро и шумно вскочил с места,
и в то же мгновение поднялась и подошла к нему баронесса. Ее осанка была так
свободна, благородна и внушительна, что Альберт не узнал прежней маленькой,
упитанной, почти смешной фигуры: ему казалось, что баронесса переродилась в
совершенно другое существо.
- Простите, - сказала она приятным голосом, пожимая руку Альберту, -