"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Песочный человек" - читать интересную книгу автора

фрукты, которые добрая наша матушка украдкой клала нам на тарелки, так что
мы, со слезами на глазах, смотрели на них и не могли от тошноты и гадливости
отведать те лакомства, которые нас всегда радовали. Точно так же поступал он
по праздникам, когда отец наливал нам по рюмке сладкого вина. Он спешил
перебрать все своими ручищами, а то и подносил рюмку к синим губам и
заливался адским смехом, заметив, что мы не смели обнаружить нашу досаду
иначе, как только тихими всхлипываниями. Он всегда называл нас зверенышами,
в его присутствии нам не дозволялось и пикнуть, и мы от всей души проклинали
мерзкого, враждебного человека, который с умыслом и намерением отравлял наши
невиннейшие радости. Матушка, казалось, так же как и мы, ненавидела
отвратительного Коппелиуса, ибо стоило ему появиться, как ее веселая
непринужденность сменялась мрачной и озабоченной серьезностью. Отец
обходился с ним как с высшим существом, которое надобно всячески ублажать и
терпеливо сносить все его невежества. Довольно было малейшего намека - и для
него готовили любимые кушанья и подавали редкостные вина.
Когда я увидел Коппелиуса, то меня, повергнув в ужас и трепет, осенила
внезапная мысль, что ведь никто другой и не мог быть Песочным человеком, но
этот Песочный человек уже не представлялся мне букой нянюшкиных сказок,
который таскает детские глаза на прокорм своему отродию в совиное гнездо на
луне, - нет! - это был отвратительный призрачный колдун, который всюду, где
бы он ни появлялся, приносил горесть, напасть - временную и вечную погибель.
Я стоял словно завороженный. Высунув голову из занавесок, я так и
застыл, подслушивая, хотя и рисковал быть открытым и, как я хорошо понимал,
жестоко наказанным. Отец встретил Коппелиуса весьма торжественно. "Живей! За
дело!" - воскликнул тот глухим гнусавым голосом и скинул с себя платье. Отец
безмолвно и мрачно снял шлафрок, и они облачились в длинные черные балахоны.
Откуда они их взяли, я проглядел. Отец отворил дверцы стенного шкафа; и я
увидел: то, что я издавна считал шкафом, была скорее черная выемка, где
стоял небольшой очаг. Коппелиус приблизился, и голубое пламя, потрескивая,
взвилось над очагом. Множество диковинных сосудов стояло вокруг. О боже!
Когда старый мой отец склонился над огнем, - какая ужасная случилась с ним
перемена! Казалось, жестокая судорожная боль преобразила его кроткое честное
лицо в уродливую отвратительную сатанинскую личину. Он походил на
Коппелиуса! Сей последний, взяв раскаленные щипцы, вытаскивал ими добела
раскаленные комья какого-то вещества, которое он потом усердно бил молотком.
Мне чудилось, что везде вокруг мелькает множество человеческих лиц, только
без глаз, - вместо них ужасные, глубокие черные впадины. "Глаза сюда!
Глаза!" - воскликнул Коппелиус глухим и грозным голосом. Объятый
неизъяснимым ужасом, я вскрикнул и рухнул из моей засады на пол. И вот
Коппелиус схватил меня. "А, звереныш! Звереныш! - заблеял он, скрежеща
зубами, поднял меня и швырнул на очаг, так что пламя опалило мои волосы. -
Теперь у нас есть глаза, глаза, - чудесные детские глаза", - так бормотал
Коппелиус и, набрав в печи полные горсти раскаленных угольков, собирался
бросить их мне в лицо. И вот отец мой, простирая к нему руки, взмолился:
"Мастер! Мастер! - оставь глаза моему Натанаэлю, - оставь!" Коппелиус громко
захохотал: "Пусть у малого останутся глаза, и он хорошенько выплачет свой
урок на этом свете; ну а все же мы наведем ревизию, как там у него прилажены
руки и ноги". И вот он схватил меня с такой силой, что у меня захрустели все
суставы, и принялся вертеть мои руки и ноги, то выкручивая их, то вправляя.
"Ага, - эта вот не больно ладно ходит! - а эта хорошо, как и было! Старик