"Dead souls (Мертвые души) (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

Анну, и поговаривали даже, что был представлен к звезде; впрочем, был
большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю. Потом отправился к
вице-губернатору, потом был у прокурора, у председателя палаты, у
полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками... жаль,
что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно сказать,
что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился
даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому
архитектору. И потом еще долго сидел в бричке, придумывая, кому бы еще
отдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников. В разговорах с
сими властителями он очень искусно умел польстить каждому. Губернатору
намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дороги
везде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрых
сановников, достойны большой похвалы. Полицеймейстеру сказал что-то очень
лестное насчет городских будочников; а в разговорах с вице-губернатором и
председателем палаты, которые были еще только статские советники, сказал
даже ошибкою два раза: "ваше превосходительство", что очень им понравилось.
Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать
к нему того же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своей
стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю.

О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то
какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких
случаях принимал несколько книжные обороты: что он незначащий червь мира
сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на
веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей,
покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет
избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот город, почел
за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его
сановникам. Вот все, что узнали в городе об этом новом лице, которое очень
скоро не преминуло показать себя на губернаторской вечеринке. Приготовление
к этой вечеринке заняло с лишком два часа времени, и здесь в приезжем
оказалась такая внимательность к туалету, какой даже не везде видывано.
После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и
чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом,
взявши с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное
свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо
трактирного слуги. Потом надел перед зеркалом манишку, выщипнул вылезшие из
носу два волоска и непосредственно за тем очутился во фраке брусничного
цвета с искрой. Таким образом одевшись, покатился он в собственном экипаже
по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где
мелькавших океан. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы и
для бала; коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторские
крики вдали - словом, всё как нужно. Вошедши в зал, Чичиков должен был на
минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев
был страшный. Все было залито светом. Черные фраки мелькали и носились
врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в
пору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его на
сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись
вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а
воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают смело, как