"Николай Васильевич Гоголь. Две главы из малороссийской повести 'Страшный кабан'" - читать интересную книгу автора

хозяйке? - красить шерсть, мерять полотна, солить огурцы, варить варенья,
подслащивать наливки. Сколько способов, секретов домашних средств
производится в это время в действо! От наблюдательного взгляда нашего
педагога не могло ускользнуть, что и Анна Ивановна не чужда была тщеславия,
и потому положил он за правило рассыпаться, - разумеется, сколько позволяла
природная его застенчивость, - в похвалах необыкновенному ее искусству и
знанию хозяйничать; и это, как после увидел он, послужило ему в пользу:
почтенная старушка до тех пор не закупоривала сладких наливок и варенья,
покамест Иван Осипович, отведав, не объявлял превосходной доброты того и
другого. Все прочие лица стояли в тени пред этим светилом - так, как все
строения во дворе, казалось, пресмыкались пред чудным зданием с великолепным
его фронтоном. Только для глаз пронырливого наблюдателя заметны были их
взаимные соотношения и особенный колорит, обозначавший каждого, и тогда ему
открывалось, словно в муравьином рою, вечное движение, суматоха и ни на
минуту не останавливавшийся шум. И педагог наш, как мы уже видели, умел
угодить на вкус всех и, как могучий чародей, приковать к себе всеобщее
почтение.
Непонятны только были причины, заставившие его сблизиться с
кухмистером. Высокое ли уважение, которое Иван Осипович невольно чувствовал
к его искусству, другое ли какое обстоятельство - мы этого не беремся
решить. Довольно, что не прошло двух дней - и в Мандрыках воскресли Орест и
Пилад [1] нового мира. Но еще непонятнее была власть кухмистера над нашим
педагогом, так что от природы скромный, застенчивый учитель, не бравший
ничего в рот, кроме лекарственной настойки на буквицу и herba rabarbarum,
невольно плелся за ним по шинкам и по всем закоулкам, куда разгульный
кухмистер наш показывал только нос свой. Ивану Осиповичу нравилось
романическое положение его местопребывания. Скоро осмотрел он обступившие в
неровный кружок просторный господский двор - кухню, сараи, амбары, конюшни и
кладовые, с особенным удовольствием остановился на густо разросшемся саде,
которого гигантские обитатели, закутанные темно-зелеными плащами, дремали,
увенчанные чудесными сновидениями, или, вдруг освободясь от грез, резали
ветвями, будто мельничными крыльями, мятежный воздух, и тогда по листам
ходили непонятные речи, и мерные величественные движения всего их тела
напоминали древних лицедеев, вызывавших на поприще Мельпомены великие тени
усопших. Но глаза нашего учителя искали своего предмета и лепились около не
столь высокопарных жильцов сада, зато увешанных с ног до головы грушами и
яблоками, которыми кипит роскошная Украина. Отсюда продирались они к кухне,
за которою стлались плантации гороху, капусты, картофелю и вообще всех
зелий, входящих в микстуру деревенской кухни. Не без особенного удовольствия
вошел он в чистую, опрятно выбеленную и прибранную комнату, определенную для
его помещения, с окошком, глядевшим на пруд и на лиловую, окутанную туманом
окрестность.
Мы имели уже случай заметить нечто о влиянии нашего учителя на
мандрыковских красавиц: потупленные взгляды, перешептывание, низкие поклоны
показывали, что овладение им считала каждая из них немаловажным делом.
Впрочем, не мешает припомнить любезному читателю, что на Иване Осиповиче был
синий фабричного сукна сюртук с черными, величиною с большой грош, костяными
пуговицами; итак, ему очень было простительно перетолковать в свою пользу
перемигиванья чернобровых проказниц. Но, к счастью или несчастью, чувство,
так много известное бедному человечеству, наносившее ему с незапамятных