"Николай Васильевич Гоголь. Статьи из сборника "Арабески" (1835)" - читать интересную книгу автора

странным, без всякой приятности, - привыкшему глотать изделия крепостного
повара. Ото собрание его мелких стихотворений - ряд самых ослепительных
картин. Это тот ясный мир, который так дышит чертами, знакомыми одним
древним, в котором природа выражается так же живо, как в струе какой-нибудь
серебряной реки, в котором быстро и ярко мелькают ослепительные плечи, или
белые руки, или алебастровая шея, обсыпанная ночью темных кудрей, или
прозрачные гроздия винограда, или мирты и древесная сень, созданные для
жизни. Тут все: и наслаждение, и простота, и мгновенная высокость мысли,
вдруг объемлющая священным холодом вдохновения читателя. Здесь нет этого
каскада красноречия, увлекающего только многословием, в котором каждая фраза
потому только сильна, что соединяется с другими и оглушает падением всей
массы, но если отделить ее, она становится слабою и бессильною. Здесь нет
красноречия, здесь одна поэзия: никакого наружного блеска, все просто, все
прилично, все исполнено внутреннего блеска, который раскрывается не вдруг;
все лаконизм, каким всегда бывает чистая поэзия. Слов немного, но они так
точны, что обозначают всё. В каждом слове бездна пространства; каждое слово
необъятно, как поэт. Отсюда происходит то, что эти мелкие сочинения
перечитываешь несколько раз, тогда как достоинства этого не имеет сочинение,
в котором слишком просвечивает одна главная идея.
Мне всегда было странно слышать суждения об них многих, слывущих
знатоками и литераторами, которым я более доверял, покамест еще не слышал их
толков об этом предмете. Эти мелкие сочинения можно назвать пробным камнем,
на котором можно испытывать вкус и эстетическое чувство разбирающего их
критика. Непостижимое дело! Казалось, как бы им не быть доступными всем! Они
так просто-возвышенны, так ярки, так пламенны, так сладострастны и вместе
так детски чисты. Как бы не понимать их! Но, увы, это неотразимая истина,
что чем более поэт становится поэтом, чем более изображает он чувства,
знакомые одним поэтам, тем заметней уменьшается круг обступившей его толпы и
наконец так становится тесен, что он может перечесть по пальцам всех своих
истинных ценителей.


1832

ОБ АРХИТЕКТУРЕ НЫНЕШНЕГО ВРЕМЕНИ

Мне всегда становится грустно, когда я гляжу на новые здания,
беспрерывно строящиеся, на которые брошены миллионы и из которых редкие
останавливают изумленный глаз величеством рисунка, или своевольною дерзостью
воображения, или даже роскошью и ослепительною пестротою украшений. Невольно
втесняется мысль: неужели прошел невозвратимо век архитектуры? неужели
величие и гениальность больше не посетят нас? или они - принадлежность
народов юных, полных одного энтузиазма и энергии и чуждых усыпляющей,
бесстрастной образованности? Отчего же те народы, перед которыми мы так
самодовольно гордимся, которым едва даем место в истории мира, - отчего же
они так возвышаются перед нами созданиями своего темного, не освещенного
дробью познаний ума? Отчего же колоссальные памятники индусов так величавы и
неизмеримы, отчего аравийские так роскошны и очаровательны? отчего у нас в
Европе в средние века так много воздвиглось их в изумительном величии?
Не хотелось бы убедиться в этой грустной мысли, но все говорит, что она