"Николай Васильевич Гоголь. Приложения к Ревизору" - читать интересную книгу автора

Это люди, которых жизнь заключилась вся в беганьях по городу с
засвидетельствованием почтенья и в размене вестей. Все у них стало визит.
Страсть рассказать поглотила всякое другое занятие, и эта страсть стала их
движу"щею· страстью и стремленьем жизни. Словом, это люди, выброшенные
судьбой для чужих надобностей, а не для своих собственных. Нужно, чтобы
видно было то удовольствие, когда наконец добьется того, что ему позволят о
чем-нибудь рассказать. Торопливость и суетливость у них единственно от
боязни, чтобы кто-нибудь не перебил и не помешал ему рассказать. Любопытны -
от желанья иметь о чем рассказать. От этого Бобчинский даже немножко
заикается. Они оба низенькие, коротенькие, черезвычайно похожи друг на
друга, оба с небольшими брюшками. Оба круглолицы, одеты чистенько, с
приглаженными волосами. Добчинский даже снабжен небольшой лысинкой, на
середине головы; видно, что он не холостой человек, как Бобчинский, но уже
женатый. Но при всем том Бобчинский берет верх над ним по причине большей
живости и даже несколько управляет его умом. Словом, актеру нужно заболеть
сапом любопытства и чесоткой языка, если хочет хорошо исполнить эту роль, и
представлять себе должен, "что· сам заболел чесоткой языка. Он должен
позабыть, что он совсем ничто"жный· челов"ек· как оказыв"ается· и бросить в
сторону все мелкие атрибуты, иначе он попадет как раз в карикатуры.

Все прочие лица: купцы, гостьи, полицейские и просители всех родов суть
ежедневно проходящие перед нашими глазами лица, а потому могут быть легко
схвачены всяким, умеющим замечать особенности в речах и ухватках человека
всякого сословия. То же самое можно сказать и о слуге, несмотря на то, что
эта роль значительнее прочих. Русской слуга пожилых лет, который смотрит
несколько вниз, грубит барину, смекнувши, что барин [щелкопер] и дрянцо, и
который любит себе самому читать нравоученье для барина, который молча плут,
однако очень умеет воспользоваться в таких случаях, когда можно мимоходом
поживиться, - известен всякому. Потому эта роль игралась всегда хорошо.
Равномерно всякой может почувствовать степень того впечатления, "какое·
приезд ревизора способен произвести [на каждое] из этих лиц.

Не нужно только позабывать того, [что] в голове всех сидит ревизор. Все
заняты ревизором. Около ревизора кружатся страхи и надежды всех действующих
лиц. У одних - надежда на избавление от дурных городничих и всякого рода
хапуг. У других панический страх при виде того, что главнейшие сановники и
передовые люди общества в страхе. У прочих же, которые смотрят на все дела
мира спокойно, чистя у себя в носу, любопытство, не без некоторой тайной
боязни увидеть наконец то лицо, которое причинило столько тревог и, стало
быть, неминуемо должно быть слишком необыкновенным и важным лицом.

Всех труднее роль того, который принят испуганным городом за ревизора.
Хлестаков, сам по себе, ничтожный человек. Даже пустые люди называют его
пустейшим. Никогда бы ему в жизни не случилось сделать дела, способного
обратить чье-нибудь внимание. Но сила всеобщего страха создала из него
замечательное комическое лицо. Страх, отуманивши глаза всех, дал ему поприще
для комической роли. Обрываемый и обрезываемый доселе во всем, даже и в
замашке пройтись козырем по Невскому проспекту, он почувствовал простор и
вдруг развернулся неожиданно для самого себя. В нем все сюрприз и
неожиданность. Он даже весьма долго не в силах догадаться, от чего к нему