"Николай Васильевич Гоголь. Вечера на хуторе близ Диканьки, ч.II (Предисловие, Ноч" - читать интересную книгу автора

вошел в сени, нимало не беспокоясь об оставшемся на улице куме. Чубу
показалось между тем, что он нашел дорогу; остановившись, принялся он
кричать во все горло, но, видя, что кум не является, решился идти сам.
Немного пройдя, увидел он свою хату. Сугробы снега лежали около нее и на
крыше. Хлопая намерзнувшими на холоде руками, принялся он стучать в дверь и
кричать повелительно своей дочери отпереть ее.
- Чего тебе тут нужно? - сурово закричал вышедший кузнец.
Чуб, узнавши голос кузнеца, отступил несколько назад. Э, нет, это не моя
хата, - говорил он про себя, - в мою хату не забредет кузнец. Опять же,
если присмотреться хорошенько, то и не кузнецова. Чья бы была это хата? Вот
на! не распознал! это хромого Левченка, который недавно женился на молодой
жене. У него одного только хата похожа на мою. То-то мне показалось и
сначала немного чудно, что так скоро пришел домой. Однако ж Левченко сидит
теперь у дьяка, это я знаю; зачем же кузнец?.. Э-ге-ге! он ходит к его
молодой жене. Вот как! хорошо!.. теперь я все понял.
- Кто ты такой и зачем таскаешься под дверями? - произнес кузнец суровее
прежнего и подойдя ближе. Нет, не скажу ему, кто я, - подумал Чуб, - чего
доброго, еще приколотит, проклятый выродок! - и, переменив голос, отвечал:
- Это я, человек добрый! пришел вам на забаву поколядовать немного под
окнами.
- Убирайся к черту с своими колядками! - сердито закричал Вакула. - Что ж
ты стоишь? Слышишь, убирайся сей же час вон! Чуб сам уже имел это
благоразумное намерение; но ему досадно показалось, что принужден слушаться
приказаний кузнеца. Казалось, какой-то злой дух толкал его под руку и
вынуждал сказать что-нибудь наперекор.

- Что ж ты, в самом деле, так раскричался? - произнес он тем же голосом,
- я хочу колядовать, да и полно!
- Эге! да ты от слов не уймешься!.. - Вслед за сими словами Чуб
почувствовал пребольной удар в плечо.
- Да вот это ты, как я вижу, начинаешь уже драться! - произнес он,
немного отступая.
- Пошел, пошел! - кричал кузнец, наградив Чуба другим толчком.
- Что ж ты! - произнес Чуб таким голосом, в котором изображалась и боль,
и досада, и робость. - Ты, вижу, не в шутку дерешься, и еще больно
дерешься!
- Пошел, пошел! - закричал кузнец и захлопнул дверь.

- Смотри, как расхрабрился! - говорил Чуб, оставшись один на улице. -
Попробуй подойти! вишь, какой! вот большая цаца! Ты думаешь, я на тебя суда
не найду? Нет, голубчик, я пойду, и пойду прямо к комиссару. Ты у меня
будешь знать! Я не посмотрю, что ты кузнец и маляр. Однако ж посмотреть на
спину и плечи: я думаю, синие пятна есть. Должно быть, больно поколотил,
вражий сын! Жаль, что холодно и не хочется скидать кожуха! Постой ты,
бесовский кузнец, чтоб черт поколотил и тебя, и твою кузницу, ты у меня
напляшешься! Вишь, проклятый шибеник! Однако ж ведь теперь его нет дома.
Солоха, думаю, сидит одна. Гм... оно ведь недалеко отсюда; пойти бы! Время
теперь такое, что нас никто не застанет. Может, и того, будет можно...
Вишь, как больно поколотил проклятый кузнец!
Тут Чуб, почесав свою спину, отправился в другую сторону. Приятность,