"Николай Васильевич Гоголь. Вечера на хуторе близ Диканьки, ч.II (Предисловие, Ноч" - читать интересную книгу автора

своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только
черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там
звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный
рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось
другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко.
Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички,
и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец(2):
узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось,
мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги
были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал
бы их в первом козачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий
в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как
теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по
небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста,
можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто
черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать
грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он
без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.

(2) Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он
француз, или цесарец, или швед - все немец. (Прим. Н.В.Гоголя.)

Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку
схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы,
заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул
руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих
проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя,
перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками
огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в
чем не бывал, побежал далее.
В Диканьке никто не слышал, как черт украл месяц. Правда, волостной
писарь, выходя на четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с
того танцевал на небе, и уверял с божбою в том все село; но миряне качали
головами и даже подымали его на смех. Но какая же была причина решиться
черту на такое беззаконное дело?
А вот какая: он знал, что богатый козак Чуб приглашен дьяком на кутью,
где будут: голова; приехавший из архиерейской певческой родич дьяка в синем
сюртуке, бравший самого низкого баса; козак Свербыгуз и еще кое-кто; где,
кроме кутьи, будет варенуха, перегонная на шафран водка и много всякого
съестного. А между тем его дочка, красавица на всем селе, останется дома, а
к дочке, наверное, придет кузнец, силач и детина хоть куда, который черту
был противнее проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец
занимался малеванием и слыл лучшим живописцем во всем околотке. Сам еще
тогда здравствовавший сотник Л...ко вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить
дощатый забор около его дома. Все миски, из которых диканьские козаки
хлебали борщ, были размалеваны кузнецом. Кузнец был богобоязливый человек и
писал часто образа святых: и теперь еще можно найти в Т... церкви его
евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина,
намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он
святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада