"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

щит.
Рябов вспомнил, что во время вчерашней тренировки, когда хозяева
стадиона проводили репетиционную проверку аппаратуры, одна из шайб попала в
техника телевизионной команды. Его увезли в больницу. Сейчас Рябов пожалел,
что забыл о том случае.
"Следует хотя бы после игры справиться о здоровье парня. Уж он-то не
виноват ни в своей травме, ни в этом враждебном гвалте трибун. А
организаторы быстро отреагировали. Что значит страховой полис! Нарушение
техники безопасности налицо, а это значит -плати штраф! И вот они поставили
дополнительное ограждение. Вроде ерунда, а играть непривычно. Обидно, что
даже не согласовали..."
Острый момент у наших ворот, когда шайба, ударившись в перекрестье
штанг, упала на голевую линию и вратарь с трудом, взвиваясь в прыжке,
умудрился клюшкой смахнуть ее в сторону, вызвав волну шумных пререкательств
со стороны шведов и рев трибун, заставил Рябова забыть о дополнительном
щите. Собственно говоря, это- было уже неважно. Он теперь знал, что
тревожило его в облике привычного хоккейного стадиона.
Вчера Рябову было не до прозрачного защитного стекла. После утренней
тренировки, когда он уловил довольно странную заторможенность игроков,
особенно ветеранов, в выполнении привычных приемов, пришлось выдержать
серьезный бой с организаторами, потребовав данные об освещенности катка. Ему
показалось, что причина заторможенности в недостатке света. Когда Рябов
спросил об этом капитана, тот пожал плечами, долго смотрел на яркие лампы,
что-то прикидывал в уме и сказал: "Не похоже..."
Неуверенность капитана еще больше насторожила Рябова. Он потребовал у
шведов официальную справку. Второй тренер не одобрил поведение Рябова, хотя
и пошел выполнять его указание вместе с переводчиком. Шведы сначала ответили
отказом, заявив, что освещение в норме. Рябов потребовал точных цифр -
кстати, никто кроме него в. команде и не знал, сколько люксов освещает ту
площадку, на которой они проводят столь значительную и едва ли не лучшую
часть своей жизни.
К вечеру Рябов с трудом получил желаемое - письмо за подписью
директора-распорядителя. В нем признавалось, что освещенность катка снижена
с двух тысяч люксов до тысячи ста. И сделано это по просьбе телевидения,
поскольку при слишком ярком свете лед бликует, а блики снижают качество
телевизионного цветного изображения. Тысячи ста люксов, говорилось в письме,
достаточно для качественной трансляции.
Рябов ринулся в бой. Он долго объяснял директору-распорядителю, что
матч проводится для команд, а не для режиссера телевидения и что подобные
изменения следует согласовывать с руководством играющих сборных.
Разговор был взаимно вежливый и пустой. В конце концов, придя в ярость,
Рябов заявил, что, если свет хоть на один люкс будет меньше обычной нормы,
при которой провели предыдущую игру чемпионата, сборная СССР на лед не
выйдет.
Товарищи из посольства, - он посоветовался с ними, правда, уже после
сделанного ультиматума - поддержали его, но высказали сомнение, что
организаторы турнира пойдут навстречу: им экономия электроэнергии выгодна,
они собирают доходы по крохам.
Но сегодня утром переводчик принес в номер Рябову, когда он брился,
официальное письмо. Переводчик читал бегло, с листа, а Рябов продолжал