"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

распроданы. За что же бедные шведские зрители платят такие сумасшедшие
деньги? Чтобы видеть, как играет одна шведская команда? Я бы на месте
болельщиков потребовал назад хотя бы половину денег. Если, конечно, вы
будете играть в ералаш, а не в хоккей и остальные два периода!
Но теперь в его продолжавшем оставаться спокойным голосе поднималась
волна сарказма, делавшая самые простые слова обидными.
Когда-то, отвечая на вопрос журналистов, что он сказал своей команде
после вот так же проигранного первого периода, Рябов ответил: "У меня не
было слов, которые бы я мог им сказать. У меня нет слов для такой команды".
И поставил журналистов в тупик.
Воспоминание о том случае где-то в глубине сознания мелькнуло и
притушило накал саркастической страсти, готовой вот-вот выйти из-под
контроля.
Рябов взял себя в руки:
- Как честные люди, вы не должны огорчать зрителей, и так понесших
серьезные материальные убытки. Покажите, что команд на поле все-таки две и
вас чему-то когда-то учили. Вы ведь можете...
Он умолк и вновь зашагал по раздевалке, словно все эти слова только что
говорил не он, а другой человек. И сидящие вокруг опять не имеют к нему
никакого отношения.
Почти неуловимый общий вздох облегчения пронесся по раздевалке. Никто
больше не обронил ни звука, никто не двинулся, но Рябов знал, что на уме
каждого, даже если до него не дошел смысл им сказанного.
"Конечно, я мог бы отмерить немало претензий, сделать кучу замечаний.
Но эти частности бессмысленны, когда не складывается общая игра. Только в
медицине можно лечить частности в попытке оздоровить весь организм, И то,
когда есть время. У нас же его нет никогда. Сейчас важнее поднять общий
тонус, чем ткнуть носом в мелочи. Я ведь многому их научил, и они все
могут..."
Над дверью заполыхала, точно мигалка на крыше машины "скорой помощи",
красная лампа, оповещая команду, что перерыв заканчивается. Когда красный
свет замрет, наполняя раздевалку тревожным отсветом, - пора на лед.
Не дожидаясь этого момента, Рябов открыл дверь и шагнул в ярко
освещенный коридор, набитый репортерами. Засверкали блицы. Но и они не
смогли помешать Рябову ощутить, что за спиной, над дверью, замерла лампа
красного света.
Начинался второй период.
Шведы выкатывались на лед с плохо скрытой настороженностью, за которой
бушевала радость, видно нашедшая свой выход прежде всего там, в
раздевалке...
"Для них...- успел подумать Рябов, - перерыв был настолько же короток,
насколько для нас долог. Так всегда..."
Шайбу вбросили. Она отскочила к капитану. Словно стремясь делом
подтвердить мнение Рябова о его необычайном чутье, Глотов кинул шайбу
вразрез между защитниками. Профессор, раскатившийся из своей зоны, успел
перехватить ее возле самой синей линии и протолкнуть под конек правого
защитника. Теперь оставалось только самому проскользнуть мимо могучего тела
в золотистой форме. Тот слишком поздно понял, где шайба. И еще позднее
принял решение не гнаться за ней, а принять на корпус стремительно
накатывавшегося русского.