"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

выкрашенными в нежный, или, как говорят художники, французский, голубой
цвет. Скамейки же вдоль стен полыхали кроваво-красной эмалью. Рябов обратил
внимание, что, несмотря на внушительные размеры помещения, нет нужды
кричать, чтобы слова твои услышали измотанные игрой парни. Как и в их
клубной раздевалке, когда закрыта дверь, голос его слышен в самом отдаленном
углу.
"А все-таки я кричал. И не раз. Когда команда проигрывала или вот-вот
готова была отдать игру, я запирал дверь и кричал. Кричал так, что
покачивалась Останкинская башня, с проигрывателей в квартирах летели
пластинки, а суда в Южном порту теряли курс...
И голубые стены не помогали. Хотя сам просил когда-то покрасить их
именно таким успокаивающим нервы цветом, гасящим страсти, разбушевавшиеся на
льду. Пусть они" себе там и бушуют, а в раздевалке нечего махать кулаками...
А в общем-то, раздевалка удобная и без излишеств..."
Рябов осмотрел комнату внимательно. С вещами, сваленными на пол, и
копошившимися людьми она выглядела обжитой, совсем не такой холодной, как
утром, когда он вошел в нее первым. Первым... Первая тренировка... Завтра
первый матч... Приятное слово! Как хотелось бы и после финального матча
сказать о себе "первые".
Парни сидели на опоясывающей стены скамье. Над головами шли длинные
полки с ящиками и под полками крючки для одежды. Обувь убиралась в узкие
ящики под ногами.
Многие уже были почти одетыми: в рейтузах и трусах- красных с белыми
полосами. Только белые исподние рубахи еще не скрылись под майками с
гербами, номерами и фамилиями, написанными латинскими буквами, - одна из
привилегий сборников. Майки, сложенные стопками, лежали перед каждым. Ребята
ворчали: почему вдруг решили провести тренировку в полной форме, а не как
обычно - в тренировочной? Но они еще не знали того, что знал он. Пресс-центр
вчера попросил у руководства советской сборной разрешение присутствовать на
тренировке аккредитованным журналистам. Не очень обычная просьба. Но, по
словам шефа пресс-центра, желающих слишком много, чтобы можно было решить
этот вопрос в индивидуальном порядке.
Рябов не ожидал такого повышенного интереса. И сначала решил отказать,
сославшись на довод, что тренировка - это внутреннее дело команды. Будет
матч - пусть и смотрят.
"Желающим купить булку совсем не обязательно видеть, как замешивают
тесто", - сказал он австрийцу, руководившему пресс-центром и довольно сносно
говорившему по-английски. Он сказал ему по-русски через переводчика. Ибо в
правилах своих числил одним из непреложных законов - на официальных
чемпионатах любительство во всем, кроме спорта, недопустимо. Однажды,
понадеявшись на свое знание английского, он чуть не угробил игру. И к тому
же, раз в штате делегации есть переводчик, надо же ему что-то делать!
Поразмыслив над просьбой журналистов, Рябов вдруг резко переменил к ней
свое отношение.
"Почему бы не устроить им спектакль? К тому же, наверно, это станет и
для ребят хорошей разрядкой. Всеобщее внимание льстит, укрепляет веру в свои
силы, в свою значимость. Когда начнутся ответственные игры, ребятам будет не
до журналистов, а сейчас можно и покуражиться".
- Хорошо! - сказал Рябов.- Я всегда уважал прессу, сам пишу и потому
хочу помочь ей в работе. Мы не скрываем, что приехали сюда показать