"Уильям Голдман. Марафонец " - читать интересную книгу автора

положения нет ничего хуже такой страсти, потому что бывают случаи, когда
мои лекции совпадают с трансляцией матчей Сериала. Знаете, что я тогда
делаю?
- Нет, сэр.
- У меня работает секретарша, уже больше тридцати лет, и она умница. Я
дал ей приемник самой последней марки и научил после каждой подачи, когда я
веду лекцию, заходить в аудиторию с самым убитым видом, как будто произошел
страшный катаклизм, и говорить: "Профессор, можно вас на минутку?" Я всегда
отвечаю ей раздраженно: "Ну что там такое, не видите, я занят". Она же
отводит меня в сторону и шепчет, пока я киваю очень серьезно: "Окленд"
после шести ведет 2:1, Сивер все еще на поле у "Метсов", но уже подустал,
разогревается Макгроу". Я задумчиво, будто бы решая, что предпринять,
возвращаюсь к студентам, а те очень горды тем, что, несмотря на важные
события, я ценю их лекционное время.
Они свернули на Риверсайд-драйв и направились к Сто восемнадцатой
стрит.
- Ваш отец умер в марте...
- Тринадцатого.
- ...я был на лекции, и вот она вошла, моя замечательная секретарша, и
хотя это было много лет назад, я никогда не забуду того выражения
глубочайшего отчаяния на ее лице. Я тогда подумал, что игры Сериала еще не
начались, даже сезон-то еще толком не начался, и что же могло случиться
такое ужасное, что она заходит во время лекции с жутким выражением на лице?
Я пошел к ней, думая на ходу: неужели у меня уже начался маразм и я не
заметил, как прошло полгода? А много лет назад в финале Сериала играли
"Милуоки" с Бурде и Аароном против "Янки" с Фордом и Мантлом. Я припомнил
эти имена, пытаясь сообразить, что произошло, а она даже не назвала имя,
просто сказала: "Он умер", повернулась и ушла.
Я испытал великое облегчение: значит, слабоумие у меня еще не
началось. Помню, я даже улыбнулся, вернулся, сел на свое место, и тут-то до
меня дошло... Я сказал студентам: "Лекция закончена". Они ушли. Примерно
через час секретарша принесла мне пальто и шляпу. Я спросил: "Как?" Она
ответила: "Кровоизлияние в мозг". "Надеюсь, он не мучился?" - сказал я. Я
же подозревал, что не было никакого кровоизлияния в мозг.
- Тогда пытались замять дело. - Плохо старались. Уже через день газеты
написали, что он прострелил себе голову.
- А где были вы?
- Дома, в прихожей. Мне было десять, и я уже научился хорошо делать
бумагу, мы этим занимались вместе с отцом. Иногда он был снисходителен и
учил меня всяким вещам. Он знал все, не мне вам это говорить. Я собрался
ему рассказать, как здорово у нас получилось, но потом передумал: за ужином
не о чем будет говорить. Я решил подождать до ужина, и тут услышал выстрел.
Помню, как стоял на пороге его комнаты, отца не было видно, он лежал на
полу за кроватью, но я увидел кровь, она текла ручейком, я еще подумал,
слава Богу, краску разлил не я, - и потом увидел, как красиво получилось,
как не хватало комнате этого ручейка, он расцветил ее, и вообще... В конце
концов я очнулся, пошел к телефону, вызвал полицию, а когда они приехали,
попросил у них пистолет. Они сказали, что это вещественное доказательство.
Ладно, дайте, когда дело закончится, сказал я. Они ответили, что оружие
подросткам не дают. Но я иногда очень настойчивый парень, так что, сами