"Уильям Голдман. Марафонец " - читать интересную книгу автораположения нет ничего хуже такой страсти, потому что бывают случаи, когда
мои лекции совпадают с трансляцией матчей Сериала. Знаете, что я тогда делаю? - Нет, сэр. - У меня работает секретарша, уже больше тридцати лет, и она умница. Я дал ей приемник самой последней марки и научил после каждой подачи, когда я веду лекцию, заходить в аудиторию с самым убитым видом, как будто произошел страшный катаклизм, и говорить: "Профессор, можно вас на минутку?" Я всегда отвечаю ей раздраженно: "Ну что там такое, не видите, я занят". Она же отводит меня в сторону и шепчет, пока я киваю очень серьезно: "Окленд" после шести ведет 2:1, Сивер все еще на поле у "Метсов", но уже подустал, разогревается Макгроу". Я задумчиво, будто бы решая, что предпринять, возвращаюсь к студентам, а те очень горды тем, что, несмотря на важные события, я ценю их лекционное время. Они свернули на Риверсайд-драйв и направились к Сто восемнадцатой стрит. - Ваш отец умер в марте... - Тринадцатого. - ...я был на лекции, и вот она вошла, моя замечательная секретарша, и хотя это было много лет назад, я никогда не забуду того выражения глубочайшего отчаяния на ее лице. Я тогда подумал, что игры Сериала еще не начались, даже сезон-то еще толком не начался, и что же могло случиться такое ужасное, что она заходит во время лекции с жутким выражением на лице? Я пошел к ней, думая на ходу: неужели у меня уже начался маразм и я не заметил, как прошло полгода? А много лет назад в финале Сериала играли эти имена, пытаясь сообразить, что произошло, а она даже не назвала имя, просто сказала: "Он умер", повернулась и ушла. Я испытал великое облегчение: значит, слабоумие у меня еще не началось. Помню, я даже улыбнулся, вернулся, сел на свое место, и тут-то до меня дошло... Я сказал студентам: "Лекция закончена". Они ушли. Примерно через час секретарша принесла мне пальто и шляпу. Я спросил: "Как?" Она ответила: "Кровоизлияние в мозг". "Надеюсь, он не мучился?" - сказал я. Я же подозревал, что не было никакого кровоизлияния в мозг. - Тогда пытались замять дело. - Плохо старались. Уже через день газеты написали, что он прострелил себе голову. - А где были вы? - Дома, в прихожей. Мне было десять, и я уже научился хорошо делать бумагу, мы этим занимались вместе с отцом. Иногда он был снисходителен и учил меня всяким вещам. Он знал все, не мне вам это говорить. Я собрался ему рассказать, как здорово у нас получилось, но потом передумал: за ужином не о чем будет говорить. Я решил подождать до ужина, и тут услышал выстрел. Помню, как стоял на пороге его комнаты, отца не было видно, он лежал на полу за кроватью, но я увидел кровь, она текла ручейком, я еще подумал, слава Богу, краску разлил не я, - и потом увидел, как красиво получилось, как не хватало комнате этого ручейка, он расцветил ее, и вообще... В конце концов я очнулся, пошел к телефону, вызвал полицию, а когда они приехали, попросил у них пистолет. Они сказали, что это вещественное доказательство. Ладно, дайте, когда дело закончится, сказал я. Они ответили, что оружие подросткам не дают. Но я иногда очень настойчивый парень, так что, сами |
|
|