11

После ужина жизнь показалась простой и хорошей, тайга — не страшной и тревоги напрасными.

— Ребята, давайте проведем пионерский костер! А? — сказала Светлана просящим голосом. — Ведь это же наш настоящий пионерский костер!

— Без подготовки? — пожал плечами Толя. — И галстуков ни у кого нет. Что же это за костер! И на костер обычно приглашают гостей, а у нас кто будет?

— Во-первых, галстуки у нас есть, — сказала Светлана. — У меня, у Сережи... Кать, а у тебя?

— У меня в кармане, — смущенно ответила Катя. — Утром не успела надеть...

Она вытащила из кармана галстук и повязала его.

— А во-вторых, у нас будут гости, — продолжала Светлана. — Вот всякие ночные бабочки...

— И совушки будут — они уже давно поглядывают на нас! — весело подхватила Катя.

На деревьях вокруг костра и в самом деле светились круглые глаза маленьких сов, которые почему-то очень любят прилетать на огонь.

— А может, и еще какие-нибудь гости сидят в темноте на опушке... Не правда ли? — продолжала Светлана. — Может, белки или кроты... Ну, это просто застенчивые гости, вот они там и прячутся.

— А может, и медведи... — промолвил Сережа.

— Или рысь, — добавил Антон. Но Светлана отмахнулась от них:

— Ну, нет! Мы таких гостей не приглашали.

— Ребята, я считаю, что костер надо начинать с песни, — сказала Катя. — Давайте споем нашу старую пионерскую!

И тут же запела:

Взвейтесь кострами,

Синие ночи!

Мы пионеры —

Дети рабочих.

Ребята подхватили с азартом. Может, и не очень складно прогремела песня, но зато от души. И когда умолкли, то казалось, что последние слова пропетой песни все еще бродят по тайге, что дальние распадки откликаются эхом, а старые деревья шепотом повторяют их...

...Мы пионеры —

Дети рабочих...

— Хорошо в тайге! — сказал Сережа задумчиво.

— Ой, хорошо! — подхватила Светлана. — Смотрите, какие огромные деревья стоят кругом... Стоят и смотрят на нас сверху вниз, правда?

— Может, на этом бугорке, где мы сидим, когда-нибудь Арсеньев ночевал... — пришло вдруг в голову Сереже.

— А разве он... эта... тут ходил? — осведомился Антон.

Толя снисходительно поглядел на него:

— А по какой же тайге он ходил? Даже и книжка-то называется «В Уссурийской тайге». Читать побольше надо, Антон!

— А Дерсу Узала тут ходил? — спросила Катя.

— Дерсу Узала нигде не ходил.

Ребята вопросительно посмотрели на Толю:

— Как — не ходил?

— Так, очень просто. Потому что его вообще на свете не было. Его Арсеньев выдумал. Писатели всегда своих героев выдумывают.

— Ага! Всегда, как же! — Светлана приподнялась и встала на колени. — А «Молодая гвардия» что — выдумал их Фадеев, да? А Чапаева тоже на свете не было — его Фурманов выдумал, да? А...

— Прекрасно, — остановил ее Толя. — А вот Обломов — был?

— Ну, может, и не было Обломова, — негромко возразил Сережа, — а такие, как Обломов, были... Может, Дерсу Узала не ходил, а такой человек, как он, ходил.

— Вот! — Светлана гордо взглянула на Толю. — Значит, не все же выдумано?

— Эх... — Сережа вздохнул и привалился поближе к костру. — Вот бы таким, как Арсеньев, быть! Или как Пржевальский...

— Ну-у... — протянул Антон, — уж лучше, как наш Николай Мочков из поселка. Он... эта... девять тигров убил! Во!

— И что это все, — усмехнулся Толя, — Мочков, Пржевальский... Кто о них вспоминает? Вот бы как Смыслов быть, например, — на весь мир слава! Кто о нем не знает? Да все знают. Весь земной шар. А то...

— И все-таки как Пржевальский лучше, — упрямо повторил Сережа. — Или вот еще как Мичурин. Сколько пользы такие люди приносят!.. Вот уж у них настоящая слава. Настоящая...

— А я бы хотела, как Уля Громова, быть, — тихо сказала Катя. — Мне бы и славы никакой не надо. Но вот если бы пришлось что-нибудь для родины сделать, то сделала бы. И ничего не пожалела бы! И жизни не пожалела бы...

Эти речи задели Толю:

— Подумаешь, ты бы не пожалела! А я — пожалел бы? Какой же я был бы пионер, если бы жизнь пожалел для родины? Я бы тоже, как Александр Матросов... Только ведь им повезло... — Толя подбросил сучьев в костер. — Они на войне были. А без войны где будешь героем? Кто твою смелость заметит?

— Не знаю... — Сережа, чуть нахмурясь, уставился в огонь. — Героем вроде как, по-моему, можно во всяком деле быть...

Наступило молчание. Потрескивали сучья в костре, шипели сырые ветки...

— А вот, ребята, знаете, ведь скоро на Луну полетят! Слышали? — снова заговорила Светлана. — Папа вслух газету читал. И потом по радио было...

— Да знаем, знаем, — прервал ее Толя, — тоже радио слушаем и газеты читаем. И вообще, разве сразу на Луну полетят? Не сразу. Сначала спутника Земли сделают и запустят. А потом еще несколько спутников к нему пришвартуют — получится платформа. А уж с этой платформы — на Луну.

Все подняли глаза к небу, где чистым светом сияла белая луна.

— Не долетят, — уверенно сказал Антон,— промахнутся. Она же... эта... маленькая, а небо вон какое большое. Луна-то на небе вроде как в море поплавок. Если только... эта... как его... у них руль будет... тогда подрулят.

— Как он все знает! — усмехнулся Толя. — А что ж, по-твоему, ученые этого не взвесили? Все взвесили, все обдумали, не беспокойся.

Ты слышал, быть может,

Что скоро Луна,

Которая по небу

Бродит одна,

Обзаведется сестрою:

Ей люди сестренку

Построят, —

с улыбкой прочел Толя.

...Ты вырастешь, мальчик,

И верится мне:

Каникулы ты проведешь

на Луне!

Все засмеялись:

— Ох, Тольян! — Антон вздохнул. — Это ты сам сочинил?

— Ну, вот еще, — усмехнулся Толя, — непременно сам! Родари сочинил.

— Ты бы полетела? — спросила Катя у Светланы.

— Не знаю... — сказала Светлана, хотя у самой уже вспыхнули глаза. — Наверно, полетела бы!.. Интересно же... Я Уэллса читала... Толя, а ты полетел бы?

— Я-то полечу. Пока вырасту — уже спутники будут вокруг Земли летать. И ракета будет готова. Почему же мне не полететь?

— А я бы не полетел, — покачивая головой, негромко сказал Сережа. — Страшно это... Я когда долго гляжу на небо, на звезды и думаю: а ведь это все разные планеты, разные миры... и Земля наша среди них такая маленькая, — то мне так страшно делается... Лучше не глядеть...

— Смешно! — Толя слегка пожал плечами. — А по-моему, ничего страшного нет. А шуму будет с этим делом — на весь мир шуму! Наверно, тех, кто полетит, во всех газетах портреты на первой странице напечатают — и во всех странах. Вот слава-то! Пожалуй, я бы лучше и Смысловым не хотел бы... А вот на Луну! Ух ты! Обязательно полечу! Я не я буду! Ну, а кто трусоват немного, — добавил он, взглянув на Сережу, — тому, конечно, лучше дома сидеть. Надежнее.

Тьма все гуще становилась в тайге. Шорохи пошли по лесу — где-то шелестела листва, где-то потрескивали сучья... В наступившем молчании отчетливо прозвучал глухой голос ночной птицы.

— А вот, как говорят... эта... раньше людей в тайге убивали, — прошептал Антон.

— Ну! — Сережа махнул рукой. — Это когда было-то! Тогда хунхузы по тайге лазили. Охотников грабили, искателей... А теперь кто?

— Теперь? — Толя усмехнулся. — Ха! А что, у нас граница очень далеко? Что, думаете, диверсанты к нам дорогу забыли? Вот недавно рассказывали...

— Какие там диверсанты! — прервал его Сережа, покосившись на девочек. — И что про них на ночь вспоминать! Да и откуда они здесь возьмутся?

Сережа зевнул. Зазевали, глядя на него, и ребята.

— Однако спать пора, — сказал Сережа.

— Ага, спать, — охотно согласился Антон.

— Ох, и уснем же сегодня! Ох, и выс... — начала было Светлана и вдруг, не договорив, испуганно раскрыла глаза и, схватив Толю за плечо, молча указала куда-то во тьму.

Все оглянулись. Там на высоте человеческого роста бесшумно двигался огонек. Он то пропадал, то возникал снова, понемножку приближаясь.

— Папироса... — прошептал замирающим голосом Антон.

— Диверсант... — прошептала Светлана. — Толя, видишь?

Толя пристально глядел на мерцающий огонек и ничего не отвечал. В глазах его была тревога.

— Вы что? — ничего не понимая, спросил Сергей. — Чего вы?

— Кто-то идет к нам... — прошептала Катя. — Папироска...

Но в это время случилось какое-то чудо. Папироска взлетела вверх, а вместе с ней сразу несколько огоньков взвилось в бархатную тьму.

— Тьфу ты! — плюнул Антон. — Пугают только...

А Катя рассмеялась до того, что повалилась на землю.

— Что это? Ну что это? — Светлана нервничала, взглядывая то на ребят, то на бесшумно вьющиеся огоньки.

— Чудаки, — сказал Сережа и пошевелил костер. Пламя заиграло, широко осветив лес.

Толя посмотрел на Светлану через плечо:

— Неужели ты светляков никогда не видела? Толя произнес это небрежно и уверенно, но Светлане показалось, что он сам еле перевел дух. Наверно, неправду говорят они все, чтобы не пугать Светлану.

— Светляки не летают, — недоверчиво ответила она. — Светляки сидят на траве и чуть-чуть светятся. А эти — вон что!

Но Катя успокоила ее.

— Так это где-то не летают, — сказала Катя, — а у нас в тайге сколько хочешь!

А в тайге уже было полно бесшумных, призрачных огоньков. Они реяли в черноте ночи, они вились всюду — от земли до вершин деревьев и выше вершин. Они кружили и в траве и среди спутанных черных ветвей. И уже не разобрать было, где звезды, где светляки. Не то светляки улетели вверх и там мерцают, не то звезды спустились в тайгу и бродят, и летают, и вьются среди черных деревьев.

Катя, все еще смеясь над своим испугом, вскочила на ноги, сняла с Антона кепку и пошла ловить светлячков. Скоро она вернулась к костру и показала Светлане, кто их так напугал. Это был маленький серенький жучок с жесткими крылышками.

— Видишь? — усмехнулся Толя. — Гораздо меньше тебя, так что бояться их не стоит. Не съедят.

— И как это мы сразу не догадались, что это светляк? — сказала Катя. — Как будто мы их сроду не видели! Вот чудно получилось!

— Почему не догадались? — лениво ответил Толя. — Я сразу догадался... Я только на вас удивился. Гляжу — всполошились, задрожали. Умора!

Понемногу ребята успокоились. Они улеглись было прямо на земле, но Сережа, этот упрямый приставала, заставил всех встать и натаскать еловых веток. Еловые ветки — лучшая постель в лесу: они пружинят, не мнутся, не сбиваются в комья и не держат в себе сырости, как листва.

Растянувшись на этой колкой постели, Сережа почувствовал, что он шибко устал и что сейчас заснет, как камень. Но в это время Светлана заохала и заныла:

— Ой, колется до чего! Никак я не могу... Ну никак... Сквозь платье... Колючки железные... Я лучше на земле.

— Нельзя на земле, — сказал Сережа, превозмогая сон, — воспаление легких получишь.

Он нехотя встал, стащил с себя свой испытанный, сшитый из чертовой кожи пиджачок и молча кинул его девочкам. Ребята кто как приютились у костра.

— Не заснуть бы всем, — сказал Сережа, — дежурного надо.

— Спите. Я — часовой! — ответил Толя. Он сидел, обхватив руками плечи, и смотрел в огонь.

— Мама, наверно, не спит... И отец... — прошептала Катя, засыпая.

— Попадет от матери... — пробормотал Антон.

«А мне тоже от тети Надежды...» — уже не в силах что-либо сказать, подумала Светлана.

Толю мучила дремота, одолевала усталость.

«Не смей спать! Не смей спать! — приказывал он себе. — Еще не хватало! Часовой не смеет спать на посту!»

Он вставал, похаживал, поправлял костер, опять садился. Но как только садился, сон охватывал все его тело. Глаза были открыты, но сонные виденья заволакивали их. Томила тоска по дому, по теплой постели. Мама даже занавески наплотно закрывает, чтобы солнце не разбудило, она ведь и сама очень любит поспать утром. А здесь — колючие ветки, дым от костра, с одного бока горячо, с другого холодно... Да еще звери бродят кругом. Зачем, зачем он побежал за этим оленем!.. За каким оленем? Ах да, у которого золотые рога. Из литого золота. Надо же срезать ему эти рога, он сломает их, потеряет...

Толя встряхнул головой. Мысли начинали путаться.

«Хватит! — сказал он сам себе. — Всю ночь, что ли, я один буду дежурить?» Он растормошил Антона:

— Вставай. Твоя очередь.

И улегся на его место, укрывшись Антоновой тужуркой.