"Ярослав Голованов. Заводная обезьяна ("Канун великого старта" #2)" - читать интересную книгу автора

компанию. Прием.
- Как рыба? Прием.
- Чего нет, того нет. Вчера - полторы тонны. Много сора. Зря к нам
идете. Сами смотрим, куда бы отсюда податься. Прием.
- Кино у вас есть приличное? Встретимся, поменяемся. Прием.
- Кино - зола. Старье. Одна приличная картина - "Верные друзья". Четыре
раза смотрели. Не отдадим. Прием.
- Это где на плоту плывут? Прием.
- Она самая. Прием.
- А если махнемся на "Подвиг разведчика"? Прием.
Они трепались, пока не подошла очередная трехминутка сигналов тревоги и
бедствия. Красная лампочка, и на этот раз не загорелась, а звонок тревоги и
на этот раз молчал.
"Вяземский" - Пушкина друг,- думал Сашка.- Есенин, Державин. Пришло в
голову какому-то умнику в министерстве окрестить все БМРТ поэтами и
писателями. Есть "Пушкин", и "Лермонтов", и "Жуковский", и "Лев Толстой". А
ведь вдуматься-это ж дико: Пушкин ловит окуня, Лев Толстой - селедку,
Есенин - сардину. Завтра придумают: Паустовского пошлют на камбалу, а
Эренбурга - на раков этих, лангустов... Кто вообще за названия отвечает?
"Державин"!.. Висит в кают-компании портрет. Седой, важный старик, весь в
золоте, в лентах. Звезда на животе. Оды царице писал. За то и звезда,
конечно... В школе учили эти оды. Ничего не помню! Одну строчку помню: "...а
я, проспавши до полудня, курю табак и кофий пью". Ну, и при чем тут рыба?
Почему большой морозильный рыболовный траулер надо называть "Державин"? За
то, что Пушкина в лицее целовал?.."
Пошла сводка погоды с Канарских островов. Сашка записал. Главное -
температура воды. Плюс двадцать девять. Это хорошо. Надо утром Губареву
сказать. Подумать только, 29 градусов! Вот бы искупаться!
С 2.45 до 2.48 - новая трехминутка для сигналов бедствия. Волна 600
метров - волна беды. И все слушают. Четыре раза каждый час. По три минуты.
Сашка никогда еще не слышал сигнал SOS, но каждый раз ждал его. Он
хотел услышать его именно на этой ночной вахте. И сразу сделать что-то для
этих людей, которые просили о помощи. Братство и солидарность - затертые
слова из словаря газет - становились в эти трехминутки яркими и гордыми:
гляди, океан, мы не спим, мы слушаем, мы не дадим в обиду товарищей! Сашка
часто думал, как замечательно было бы, если бы и на земле была своя волна
тревог и бедствий. И люди в суете земных дел и трудов замолкали бы на три
минуты, чтобы узнать о них. SOS!-пацан залез в карман. SOSI - бьют женщину.
SOS! - пьяница, SOS! - бюрократ, SOS! - невежда оценивает труд ученого,
SOS! - дурак подписывает дурацкий приказ. Оскорбили, обманули, насмеялись -
SOS! Боятся, врут, подозревают, клевещут - SOS! И слушали бы все. И шли бы
на помощь, оставив ради чужой беды свой курс и свое дело. Шли бы все, кто
поблизости, так же, как в море...
Автоларм молчал. Сашка покрутил ручки. Весело залопотал Марсель. "А как
в Танжере жизнь,- вспомнил Сашка,- веселятся?" В Танжере все пела низким
голосом хрипатая певица. Он взглянул на часы. 3.00. Прошел час Сашкиной
вахты.
Уже почти все позавтракали и пили чай, неторопливо прихлебывая из
эмалированных, качкой обитых по краям кружек, когда серые коробочки
внутренней трансляции заговорили Сашкиным голосом. Все разом умолкли и