"Джон Голсуорси. Вилла Рубейн" - читать интересную книгу автора

послышался рокочущий бас:
- Доброе утро, Пауль. Кто у тебя в гостях?
Гарц увидел на пороге высокого, грузного человека.
- Войдите, - откликнулся герр Пауль. - Разрешите представить вам нового
знакомого, художника; герр Гарц, мистер Николас Трефри. Гм-гм! От этих
представлений пересыхает в глотке! - И, подойдя к буфету, он налил в три
стакана светлое пенящееся пиво.
Мистер Трефри отстранил стакан.
- Это не для меня, - сказал он. - Жаль, но не могу! Мне даже смотреть
на него не дают. - И направился к окну, тяжело ступая дрожащими, как и
голос, ногами. Там он сел. Его походка чем-то напоминала поступь слона. Он
был очень высок (говорили, как обычно по семейной традиции преувеличивая,
что еще не было ни одного Трефри ростом ниже шести футов), но теперь
ссутулился и раздался вширь. Однако при всей своей внушительности он умел
быть незаметным.
На нем была просторная коричневая вельветовая куртка и жилет с широким
вырезом, открывавшим тонкую гофрированную манишку и узкий черный галстук;
шею обвивала тонкая золотая цепочка, исчезавшая в кармане для часов. Его
массивные щеки опадали складками, как у собаки-ищейки. У него были большие,
висячие, седые с желтизной усы, которые он имел привычку обсасывать,
козлиная бородка и большие дряблые уши. На голове у него была мягкая черная
шляпа с большими полями и низкой тульей. Под лохматыми бровями поблескивали
добродушно-циничные серые глаза с тяжелыми веками. Молодость он провел
весьма бурно, но о деле не забывал и нажил порядочный капитал. В сущности,
он, как говорится, жег свечу с обоих концов, однако всегда был готов оказать
своим друзьям добрую услугу. У него была страсть к лошадям, и его
безрассудный способ править упряжкой стяжал ему прозвище "Сорви-голова
Трефри".
Однажды, когда он спускался в коляске, запряженной цугом, по склону
холма и совсем отпустил вожжи, сидевший рядом приятель сказал: "Раз уж ты не
находишь применения вожжам, Трефри, то можешь забросить их на спины
лошадей".
"Так и сделаем", - ответил Трефри. У подножия холма они врезались в
забор и оказались на картофельном поле. Трефри сломал себе несколько ребер,
а его приятель остался цел и невредим.
Теперь он очень страдал, но, органически не переваривая проявлений
жалости, то и дело начинал хмыкать себе под нос, чем сбивал собеседника с
толку, и это обстоятельство, усугубленное дрожащим голосом и частым
употреблением специфических оборотов, приводило к тому, что временами его
речь можно было понимать только интуитивно.
Часы пробили одиннадцать. Гарц, пробормотав какое-то извинение, пожал
руку хозяину, раскланялся с новым знакомым и удалился. Увидев в окне личико
Греты, он помахал ей рукой. На дороге ему встретился Дони, который
сворачивал к тополям, засунув, как обычно, большие пальцы за проймы жилета.
- А, это вы? - сказал Дони.
- Доктор! - лукаво заметил Гарц. - Кажется, обстоятельства сильнее нас.
- Так вам и надо, - сказал Дони, - за ваш проклятый эгоизм! Подождите
меня здесь. Я всего на несколько минут.
Но Гарц не стал его дожидаться. Повозка, запряженная белыми волами,
медленно тащилась к мосту. Перед наваленным на нее хворостом на охапке травы