"Джон Голсуорси. Вилла Рубейн" - читать интересную книгу автора

Через год после свадьбы у них родилась Грета. Однако тяга к "свободе"
отнюдь не умерла в Пауле; он стал игроком. Никто особенно не препятствовал
ему проигрывать остаток своего состояния. Но когда он принялся за состояние
своей жены, это, естественно, оказалось более сложным. Впрочем, в ее
капитале образовалась уже порядочная брешь, прежде чем вмешался Николас
Трефри и заставил сестру перевести то, что уцелело, на имя дочерей,
обеспечив себя и Пауля пожизненной рентой. Денежный источник иссяк, и добряк
бросил карты. Но тяга к "свободе" по-прежнему жила в его душе; он стал пить.
Он никогда не напивался до потери сознания, но и редко бывал трезв. Жену его
очень расстраивала эта новая страсть; ее и без того слабое здоровье было
вскоре совсем подорвано. Врачи отправили ее в Тироль. Пребывание там пошло
ей на пользу, и семья поселилась в Боцене. На следующий год, когда Грете
только исполнилось десять лет, мать ее умерла. Пауль тяжело переживал этот
удар. Он бросил пить, стал заядлым курильщиком и домоседом. Он был привязан
к обеим девочкам, но совсем не понимал их; Грета, родная дочь, была его
любимицей. Они продолжали жить на вилле Рубейн; она была дешевой и
просторной. Пауль стал сам вести хозяйство, и денег постоянно не хватало.
К этому времени вернулась в Англию сестра его жены миссис Диси, муж
которой скончался на Востоке. Пауль предложил ей поселиться у них на вилле.
У нее были свои комнаты, собственная прислуга; такое положение дел вполне
устраивало Пауля - это давало значительную экономию, и в доме всегда был
человек, чтобы присматривать за девочками. По правде говоря, он опять стал
ощущать тягу к "свободе"; приятно было время от времени улизнуть в Вену или
хотя бы поиграть в пикет в местном клубе, украшением которого он был,
словом, немного "проветриться". Нельзя же горевать всю жизнь... даже если
это была не женщина, а ангел; тем более что пищеварение у него осталось
таким же превосходным, как прежде.
Четвертую часть виллы занимал Николас Трефри, который никак не мог
привыкнуть к тому, что ему каждый год приходится на время покидать Англию.
Он и его молоденькая племянница Кристиан питали друг к другу ту особую
привязанность, которая таинственно, как и все в жизни, зарождается между
пожилым человеком и совсем юным существом и для обоих кажется целью и
смыслом существования, пока в юное сердце не входит новое чувство.
Он давно уже был опасно болен, и врачи настоятельно советовали ему
избегать английской зимы. И вот с наступлением каждой весны он появлялся в
Боцене, куда полегоньку добирался на собственных лошадях из Итальянской
Ривьеры, в которой проводил самые холодные месяцы года. Здесь он обычно
оставался до июня, а потом возвращался в свой лондонский клуб, но до этого и
дня не проходило, чтобы он не ворчал на иностранцев, на их обычаи, еду, вино
и одежду, словно большой добродушный пес. Болезнь его сломила; ему было
семьдесят, но выглядел он старше своего возраста. У него был преданный слуга
по имени Доминик, уроженец Лугано. Николас Трефри нашел его в одном отеле,
где тот работал, как вол, и нанял, предупредив: "Смотри, Доминик! Я и
обругать могу!" На это Доминик, смуглый, мрачноватый, но не лишенный чувства
юмора, ответил только: "Tres bien, m'sieur!" {Слушаю, мосье! (франц.).}.

III

Гарц и хозяин дома сидели в кожаных креслах. Широкая спина герра Пауля
вдавилась в подушку, толстые ноги сложены крест-накрест. Оба курили и