"Джон Голсуорси. Братство" - читать интересную книгу автора

она. - И этот бедняга старик... Наверно, мне все же не следовало покупать
нового платья, но Стивну так надоело мое теперешнее..."
Она свернула с главной улицы, прошла по другой, доступной только для
пешеходов и экипажей, и остановилась подле невысокого длинного дома, почти
скрытого деревьями палисадника.
То был дом Хилери Даллисона, брата ее мужа, а также мужа Бианки, родной
ее сестры.
Сесилии вдруг пришла в голову курьезная мысль: дом явно похож на самого
Хилери! Добрый, неуверенный вид, светло-коричневый тон... Верхние наличники,
брови окон, скорее прямые, чем изогнутые, и окна - глубоко сидящие глаза,
гостеприимно поблескивают... Негустая вьющаяся зелень - словно бородка и
усы, а пятна кое-где на стенах - морщины на лице тех, кто слишком много
думает. Сбоку дома, отдельно от него, хотя и соединенное с ним крытым ходом,
стояло оштукатуренное строение, покрашенное в лиловато-синий цвет и с черной
дубовой дверью, - в целом оно производило впечатление чего-то жесткого,
неподатливого, очень под стать Бианке, которая занималась там живописью.
Студия, казалось, глядела на дом, откровенно заявляя, что не желает слишком
тесного с ним) соседства и вообще не способна к какому бы то ни было
сближению. Сесилии, которую постоянно тревожили отношения между сестрой и
деверем, все это вдруг показалось весьма знаменательным и символичным.
Но, не желая поддаваться фантазиям, которые, как учил ее опыт, могут
завести слишком далеко, она быстро зашагала по выложенной каменными плитами
дорожке к дому. У входа, подле самой двери, лежал маленький серебристый
бульдог - особа женского пола - из породы комнатных собачек; подняв агатовые
глаза, собака деликатно завиляла хвостом, похожим на шнур сонетки, - так она
встречала каждого, ибо предки ее от поколения к поколению становились все
"породистее" и серебристее, так что в ней оказались уже вовсе утрачены
достоинства, присущие настоящим бульдогам - собакам, которыми травили быков.
Миссис Даллисон позвала: "Миранда!" - и хотела было погладить эту
четвероногую дочь дома, но собачонка уклонилась от ее ласк: она тоже
предпочитала не заходить слишком далеко...
Понедельник был приемным днем Бианки, и Сесилия направилась к студии.
Большое, с высокими потолками помещение было полным-полно народу.
У самой двери одиноко и неподвижно стоял очень худой, сильно
сгорбленный старик с седыми волосами и негустой седой бородкой, которую он
сгреб в горсть своими прозрачными пальцами. На нем был дымчато-серый, из
грубого твида костюм, от которого попахивало золой, и свободного покроя
рубашка - воротник ее, слишком низкий, выставлял напоказ тощую коричневую
шею; брюки же были чересчур коротки, и из-под них виднелись светлые носки. В
позе старика было нечто заставлявшее вспомнить терпеливое упорство мула. Он
взглянул на подходящую к нему Сесилию. Сразу становилось понятным, почему в
комнате, битком набитой народом, он стоит в стороне, один; его голубые глаза
глядели так, будто он вот-вот начнет пророчествовать.
- Мне рассказали о казни, - проговорил он.
У Сесилии вырвался нервный жест.
- Ну и что, папа?
- Посягательство на жизнь ближнего было отличительной особенностью
темного, бессмысленного варварства, все еще преобладавшего в те дни, -
продолжал старик, и хотя в голосе его чувствовалось подлинное волнение,
казалось, будто он говорит сам с собой. - Оно явилось порождением самого