"Геннадий Головин. День рождения покойника (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ссохшиеся от долгого забвения ботинки.
Сон ему снился скучный: какой-то скандал, затеянный гуманоидами в
очереди за конской колбасой. Но он по привычке светло улыбался и сладко
царапал слоновьими ногтями ног черный от машинного масла и грязи пол.
Не будем криводушны: без большого энтузиазма возвращался в свой родимый
Чертовец Василий Степанович Пепеляев.


[Image004]


Да уж и в самом деле: после такой-то жизни!
Словно одно-единое величаво-ленивое, медленным медом златотекущее,
упоительно-лоботрясное Воскресенье были эти незабвенные двадцать с чем-то
денечков.
Ну а теперь - как вполне законное возмездие - надвигался Понедельник.
Разве мог он предполагать, что и в будний понедельник не оставит его
своими усердными забавами рукодельница-судьба? Разве мог он представить,
даже в самом кучерявом из своих снов, что в то время, когда он бестрепетной
рукой срывал в Бугаевске пыльные эдельвейсы удовольствий, - он тогда... его
тогда? Страшно даже вымолвить!.. Впрочем, куда ж нам спешить? Вперед
автобуса не приедешь. Скоро все само собой узнается...
Пусть себе почивает пока наш герой-горемыка, подзуживает смеха ради
колбасную очередь: "Пра-авильно! Пусть на Альфу Центавру ездиют! Ишь! Не
нравится им здесь у нас!" - отдыхайте покудова, Василий Степанович!
...Гуманоиды, не дождавшись-таки жалобной книги (больше того -
облаянные с ног до головы так, как их нигде еще, ни в одной галактике не
облаивали), залезли в свои летательные тарелки и отчалили, раздосадованные,
без колбасы.
Василий, веселый, открыл глаза и через некоторое время проснулся.
Автобус уже дребезжал по улицам Чертовца. "Может, пока меня тут не
было, пиво завезли?" - подумал он явно спросонья и взволновался.
- Стой! - заорал он шоферу таким блажным голосом, что тот вмиг ударил
по тормозам. - Люльку с ребенком потерял! Открой! - и автобус ошалело
распахнул ему двери аккурат возле пивного зала "Юность".
Пивом здесь по-прежнему не пахло.
Три богатыря, давясь, давили в углу шестую бутылку "Агдама".
Один из отдыхающих, вроде знакомый, как увидел Пепеляева, так и застыл
со стаканом в руке, скрытно следя за каждым движением Василия. Вид у него
был не то чтоб испуганный, а несколько озадаченный и обалделый.
Лидка-продавщица тоже воззрилась странно. Взгляд ее мечтательно
затуманился, а на губах заиграла порочная улыбочка, будто ей невзаправду
показывали по хорошему знакомству что-то страшненькое.
"Эк их моя новая личность поражает..." - польщенно подумал Василий и,
выйдя из пивной, не удержался - еще разок остановился перед своим отражением
в витрине.
Очень нравился ему этот беспощадно обритый, с мордой, словно бы
ошпаренной пьянством и безжалостным зарубежным солнцем, пират-рецидивист - с
беглокаторжной этой бородой, с людоедским этим блеском в запавших глазах.
С той стороны витрины опять возникла давешняя полузнакомая рожа. С