"Геннадий Головин. День рождения покойника (Повесть) " - читать интересную книгу автора

плевать ему на человеческое глупство, объявившее его как бы не существующим
на этом белом свете!
Это он-то, Вася Пепеляев, да не существует?! Х-ха! ...Тут его, нечаянно
толкнув, разбудили.
- Чего расселся? - ревниво проворчала маманя. - Другого места не нашел?
Иди-иди, черт пьяный, нечего тебе тут...
- Грубишь, мать! - недовольно отвечал Василий. - Смотри, лопнет пузырь
моего терпения!
- Иди, мил-человек... - уже тоном ниже заговорила та, любовно
раскладывая на скамеечке свой огородный инвентарь. - Прибраться мне нужно ай
нет? А то, вишь, и листочков уж сколь нападало... и земелька, гляди,
зачерствела.
Все у нее было словно бы игрушечное: и грабельки, и лопаточка, и
щеточка, и леечка. Да и сама-то она - совсем уже усохшая, величиной с
пальчик, в опрятненьком светленьком балахончике каком-то, в черном
платочке, - когда хлопотала над могилкой, что-то грабельками разравнивая,
что-то, ей одной только видимое, выщипывая и обирая, - больше всего
маленькую девочку напоминала, которая увлеченно и с наслаждением играет во
взрослую какую-то игру.
А когда она, закончив охорашивать цветничок на могилке, протерла
напоследок лоскутком Васькину физиономию, упрятанную под начавшим уже
мутнеть оргстеклом, и села на скамеечку, ручки сложив на коленях, - смешно
отчего-то, но и по-осеннему грустно стало Василию. Такая она сидела,
донельзя довольная, со всем миром примиренная, тихая, скромно-важная...
- Стекло на фотке другое надо, - сказал он. - Это за зиму-то
потрескается, ничего не увидишь. Да и оградку покрасить надо. У меня в сарае
хорошая эмаль где-то валяется, голубенькая, так я тебе покрашу.
- Вот и славно... - все еще пребывая в каких-то нездешних сферах,
размягченно откликнулась мать. - Вот и сделай, чем ругаться-то. А я тебе
бутылку куплю. Вот и славно будет.
...На следующее утро он, к своему удивлению, опять побрел на работу, и
на следующее - тоже, и даже в выходной пошел, сам на себя плюясь от
отвращения.
Ладно бы там друзья-приятели ждали с рублем в кармане, или разговоры
какие задушевные - ничего похожего! Друзья-приятели, если и не шарахались
теперь от него, то сторонились, уж это точно. Жертвы атеизма, они, конечно,
не верили в потустороннее происхождение сегодняшнего Пепеляева. Но, с другой
стороны, чем объяснять им было загадочный феномен появления в обществе
принародно, торжественно, по всем правилам закопанного человека? Чепуха, в
общем, и недопонимание воцарились в отношениях Василия Пепеляева с
окружающим обществом.
Отдельные граждане, наиболее отважные, все ж таки вступали иной раз в
разговоры с ним. Но делали это, так неприлично ужасаясь собственного
нахальства, такую белибердень с испугу несли, что Василию сначала смешно
было, а потом, довольно скоро, и раздражительно-скучно стало.
Непременно двух вопросов не могли избегнуть собеседники Васи. Первый:
"Как же это тебе удалось?"
- Чего "удалось"?
- Ну... это... опять сюда!
- А-а! - махал рукой Пепеляев. - Там, брат, то же самое: "Ты - мене,