"Геннадий Головин. День рождения покойника (Повесть) " - читать интересную книгу автора

...От магазина как культурного центра он решил далеко не удаляться. Сел
в клумбу (он любил, чтоб интеллигентно), спиной к памятнику (не любил, когда
в рот глядят), сам себе сказал тост: "Поехали" и - поехал.
Чем замечателен "Блик" - этот лазурный напиток богов и героев - знает,
конечно, каждый образованный человек нашего времени. Тем, в частности, что
очищает все, в том числе и душу человечью, от скверны, приземленности и
вообще бытовой грязи. Становится человек, приобщившись "Блику", ясен, как
пасхальное стеклышко, дерзок, сияющ и пронзителен мыслию. Как, к примеру,
Василий, которого уже минут через пятнадцать после первого глотка синяя
птица кайфа вознесла, ухватив за шкирку, в какой-то
неописуемо-поразительный, маленький, уютно населенный пункт. Нетрудно было
догадаться, что это - Бугаевск, стоило только глянуть на то, как привольно
раскинулся он по берегам полноводной красавицы Шепеньги в окружении
заповедных стоеросовых лесов-красавцев и нехоженных болот-трясин, тоже
красавиц.
Пепеляев возлежал в самом центре райцентра на специально для этого
возделанной клумбе. Он был спокоен и дьявольски красив. Период всяких там
перегрузок-перевозок он перенес удовлетворительно. Наступила невесомость.
Адаптация шла успешно. Вообще, все шло пока путем. В магазин успел. После
изнурительной жары с хрустальным звоном посыпал дождик. Впрочем, могло и
просто звенеть в ушах: "Блик" давал иной раз и не такие побочные эффекты.
Ветер преобладал юго-западный, слабый до умеренного. Все везде
перевыполнялось, а с новостями спорта сегодня всех знакомил Василий
Пепеляев...
Ему было хорошо. Замечательные предчувствия одолевали душу, нашептывали
нежные непристойности, куда-то властно манили. Он был совсем не против -
если манят. Поэтому выкарабкался из клумбы, одобрительно зачем-то заржал и
пошел.
Легко и уверенно, в ритме ай-дули-ду, шел он по просторным бульварам,
проспектам и садам гостеприимного Бугаевска. Красивые и современные, из
стекла и напряженного железобетона были выстроены в карауле для встречи
почетного гостя радующие глаз коттеджи и филармонии, ларьки с пивом и
киноконцертные залы, дома быта, дискотеки, пельменные, два цирка, три
шашлычных, пять парикмахерских, шесть стадионов на шестьдесят шесть тысяч
каждый, семь пимокатных заводов и двадцать восемь, кажется, здравниц
всемирного значения с подачей минеральной воды и лечебных макарон
по-флотски... Что-то там еще было выстроено, но Пепеляев не стал и смотреть.
Ему мешали испытывать законную гордость.
Сделано, конечно, немало, размышлял он. Можно сказать, что неплохо, с
огоньком потрудились бугаевцы. В считанные десятилетия преобразили некогда
безлюдные берега красавицы Шепеньги! Но вот о главном-то, товарищи, забыли!
Понастроили, понимаете, мюзик-холлов, вертепов, турусов на колесах! Канав на
каждом шагу накопали, крапиву насадили! Это хорошо. Но в погоне за
кубометрами забыли ведь, сволочи, о Феньке! Не увидели за деревьями
человека! Не задумались, не задались вопросом: "А каково ей сейчас?". Не
задались вопросом, не задумались: "А женится ли на ней тот самый
шабашник-грузин? А не чесанет ли он, получив свой длинный нетрудовой кровный
рубль, за главный Кавказский хребет? А не оставит ли он доверчивую Феньку с
прибытком на руках?" А ведь чесанет! А ведь оставит!.. Не-ет, товарищи, -
рассердился тут не на шутку Василий, - так дело не пойдет! и, завидев вдруг