"Геннадий Головин. Хельсинки - город контрастов " - читать интересную книгу автора

арифметика приходит науке на помощь: шестеро всегда одного переборют.
Да и с понедельниками этими, по себе знаю, одна мутота! Зенки
продерешь - башка трешшить!! - Что же это за новая такая жизнь, думаешь,
если начинать ее надо с больной головой? Минздрав-то по больной головке не
погладит - надо лечиться! Ну и, понятное дело, лечишься, как можешь,
злоупотребляешь, потому что до добра самолечение никого еще не доводило.
Я это к тому говорю, что без катаклизьмы - которая к тому же уже
заколосилась, как сказано, вряд ли чего у Мишки П. с новой жизнью
получилось. Но поскольку катаклизьма была уже наготове, то он, не поверите,
с воскресенья новую эру принял, не дожидаясь даже, как все нормальные люди,
урочного дня.
...Дал он, значит, страшную клятву на крыльце, дверь на крючок закрыл,
отправился досыпать... А наутро - по всем законам нашего жанра - будят его
страшенными анафемскими воплями. Жена. И кричит она что-то такое
несообразное, что спросонья кажется это Мише П. прямо-таки будто бы и в
самом деле ужасным.
"Ты что же это, паразит, - кричит жена, - в шифоньер напрудонил?! Шубу
обдул, костюм испортил, лаковые сапожки прожег!!!" И тут-то, в мгновение
ока, как бенгальская свечка, начал гореть наш больной Миша П. от ужасающе
горючего стыда! И горел он, горел, без перерыва на обед до вечера, и напрочь
сгорел! Обратился, можно сказать, в прах-пепел.
Но зато из пепла того, товарищи, возродился на свет божий человек
абсолютно новехонький, никогда еще не бывалый, никому из знакомых не
знакомый, пугающе непьющий, - человек в личной жизни железный феникс, а в
работе - высокохудожник-моменталист такой тигровой деловой хватки, что
теперь-то его иначе как по имени-отчеству и называть-то никто уже не хочет.
Вы, понятно, взволнованно ждете, когда я начну излагать обстоятельства
моего больнично-личного дела. Извольте! Оно, возможно, и не такое уж
выигрышно-эффектное, как описанные свыше, но тоже довольно-таки кошмарное.
Впрочем, судите сами, как сказал, прикидываясь больным, один нарсудья, когда
ему хотели всучить дело о преступной шайке замминистров.
Началось с того, что в один, ничего не предвещавший день я решил купить
себе новые шкары. Да-да, не больше, но и не меньше.
Это не было, упаси бог, жестом какого-то безумного мотовства, нет! Это
не было, как, может, кто-то подумал, и проявлением какого-нибудь
обывательского мещанства, совершенно моей натуре не свойственного (когда
начинало хрустеть и бренчать по карманам, я никогда не устремлялся в обувной
отдел магазина, и это подтвердит вам каждый порядочный человек, который
прекрасно знал, где следует искать меня в дни получек, равно как и в дни,
свободные от получек).
Купить новые колеса продиктовала мне осознанная грубая необходимость
Вообще-то, с виду ботики мои выглядели вполне хорошо для своих лет,
даже шнурки были, и никаких особых уж претензий я к ним не испытывал.
Однако, когда выпал первый снег, люди стали обращать внимание, что следы,
которые я оставляю, удивительно напоминают следы босого снежного человека из
журнала "Юный натуралист". Это стало вызывать всякие ненужные взгляды,
восклицания, глупые вопросы и пьяный смех, - а я этого не люблю, должен вам
доложить, - и вот, чтобы положить конец всем кривотолкам, я и решился купить
себе новые копыта.
Мне вот в чем не повезло; в тот день наша вконец, видать,