"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

деревья в цвету, птицы, пугала никогда не давали ей примет времени. Соль -
да, давала. Соленый ветер, шершавая белая или серая соль, что оседает на
прибрежных скалах, сама становясь скалой, смоляной запах, идущий от сосновой
рощи, за которым тянется резкий йодистый запах водорослей, грозное
спокойствие коротких зимних утр во время отлива... По любому из этих
признаков она всегда знала, в каком месяце года живет, что надо делать в тот
или иной час дня: открывать или закрывать ставни на окнах, стирать белье или
топить печь, молиться за своих мужчин (в те времена, когда она еще доверяла
богу) или спокойно ждать их возвращения.

Она встряхивает головой и идет дальше. Не заботясь о том, какое сегодня
число. Впрочем, она окончательно порвала со всякими датами. Ее волнует
только одна дата - ее прихода, ее встречи с Севером, с сыном, со своей
смертью. Будет ли тогда день или ночь? Она не может представить себе этого.
А ведь это так важно! Если б она знала, она смогла бы придать
соответствующее выражение своему лицу. Не тому, что у человека называют
лицом (Ана не принадлежит к числу женщин, что вертятся перед зеркалом). Нет.
Другому, тому, что скрыто в глубине ее существа, лицу внутреннему. Это
особое лицо, без всяких прикрас, которым встречают...
- ...Кого, Ана-нет? Говори! Не бойся моего имени!
- Смерть, - тихо бормочет старая женщина, глядя на свою собаку, которая
спит мертвецким сном.

Голод заставляет их отдалиться от железной дороги. Вопреки
представлениям Аны Паучи, эта ничейная дорога, которую она выбрала, чтобы
идти к своей судьбе, не дорога-кормилица, как те дороги милосердия, по
которым некогда шли паломники. Напрасно она шарит взглядом по земле, словно
хищная птица выискивает, не завалялось ли где в укромном уголке что-нибудь
съестное, она ничего не находит, разве лишь совсем изредка. Иногда из
перегруженного вагона падает тропическая тыква и разбивается на множество
аппетитных желто-оранжевых кусочков. Но пламенеющий цвет этого плода только
вводит в заблуждение. Вкус у него омерзительный. Две старушки через силу
едят его. Нужно есть. И не воротить нос.
В иной день им перепадает гроздь винограда (немного не дозрелого, ведь
сезон его только начинается), забытая на каменной вокзальной скамье горбушка
хлеба, осаждаемая тучей муравьев, корка прогорклого сыра, на которую,
обнюхав ее со всех сторон, не позарилась даже собака начальника станции.
Для Аны Паучи и ее шелудивой собаки сгодится все, чем можно наполнить
желудок.
Но этого все же недостаточно.
Хлеб и сало кончились. Деньги тоже. Те несколько бумажек, которые
обеспечивали Ане Пауче пропитание в пути, больше не прилегают к ее животу,
они мало-помалу исчезли. Очень плохо она рассчитала. Не ведала, что ей
придется шагать всю жизнь, пройти за один этот путь все те пути, которые
ведут к смерти, к праву на смерть. Не ведала, что Север всегда далеко.
Слишком далеко.
У нее остается только сдобный, очень сладкий хлебец с миндалем и анисом
(пирожное, сказала бы она). Но он неприкосновенен. Это хлеб ее сына. Хлеб
встречи после долгой разлуки.