"Витольд Гомбрович. Космос" - читать интересную книгу автора

стороны" - и отпил глоток чая, - Фукс спросил:
- Куда ты уставился?
Мне не хотелось говорить, душно, чай. Но я ответил:
- Царапина, там, в углу, за островом, и что-то вроде треугольника.
Рядом с перешейком.
- Ну и что?
- Ничего.
- Но все же?
- Да так...
Немного погодя я спросил:
- Что это тебе напоминает?
- Эта полоска и царапины? - подхватил он охотно, и я знал, почему
охотно, знал, что это отвлекает его от Дроздовского.
- Так... Минуточку... Грабли...
- Может быть, грабли.
В разговор вмешалась Лена, услышав, что мы затеяли игру в загадки и
отгадки, - вполне светское развлечение, простая игра впору ее робости.
- Какие там грабли! Стрелка.
Фукс запротестовал:
- Какая там стрелка!
На несколько минут нас отвлекли, Людвик спросил Леона: "а не сыграть ли
нам в шахматы, отец?", у меня задрался ноготь и мешал, упала газета, за
окном залаяли собаки (две маленькие, молодые, смешные собачонки, их на ночь
выпускали, имелся также кот), Леон сказал "одну", Фукс сказал:
- Может, и стрелка.
- Может, стрелка, а может, не стрелка, - заметил я и поднял газету,
Людвик встал, по дороге проехал омнибус. Кубышка спросила "ты звонил?".

2

Не сумею я об этом рассказать... обо всей этой истории... потому что
рассказываю ех post. Стрелка, например... Эта стрелка, например... Эта
стрелка тогда, за ужином, не была, конечно, важнее шахмат Леона, газеты или
чая, все - равнозначно, все - в мозаику данного мгновения, звучание в
унисон, гул пчелиного роя. Но сегодня, ex post, я понимаю, что стрелка была
самой важной, поэтому в своем рассказе я выдвигаю ее на первый план,
подбирая из массы однородных фактов конфигурацию будущего. Да и как
рассказывать не ex post? Так, значит, ничто и никогда не может быть
адекватно выражено, воспроизведено в своем анонимном бытии, никто и никогда
не сумеет передать лепет рождающегося мгновения, то есть мы, родившиеся из
хаоса, никогда не сможем с ним соприкоснуться, стоит нам взглянуть, и под
нашим взглядом рождается порядок и форма... Ну что же... Все равно. Пусть
будет так. Катася каждое утро будила меня к завтраку, в моих сонных глазах
сразу отражался дефект ее губ, этот скользкий выверт, заклеймивший ее
деревенское лицо с голубыми честными глазками. Могла ли она на четверть
секунды раньше прервать свой поклон над моей кроватью? Не затягивала ли она
его хотя бы на долю секунды?... Может быть, да... может быть, нет...
неопределенность... только возможность, но эта возможность раскручивалась во
мне при воспоминании о ночных мыслях о ней. С другой стороны... а что, если
она стояла надо мной из чистой вежливости? Мне трудно было что-то заметить,