"Олесь Гончар. Берег любви (Роман)" - читать интересную книгу автора

жет на мрамор льдов и кто-нибудь из бородатых уже летит торчком в прорубь,
отныне будет кочевать где-то там, под водой. Нет у Овидия к ним
сострадания. Спокойно созерца ет, как вяжут цепями юношу из степного
дикого племени который во время торга добивался справедливости, отча= янно
дрался и для ругани использовал высокую латынь.
А потом наступила весна, исчезли облака и открылось, небо, такое
бездонное, такой сияющей голубизны совсем как над Италией! В эту пору
водворилось временное затишье, племена не проявляли воинственности, и
Назон мог безбоязненно углубляться в степи, пораженный красотой этой
невиданной весны, морем красных цветов, тех, что и через тысячи лет
ботаники будут называть лскифскими тюльпанами". Оживала душа. Из римских
невзгод, из кромешной тьмы отчаяния добывал он тяжкие зерна мудро сти. из
жизненных катастроф он вынес наконец покои.
Стройные, неполоманные мачты души вынес из ужасаю щих бурь. Степные эти
просторы, эта ликующая веси возвращали его духу ясность и мощь. Чувствовал
себя у всесильным. Безоружный, бродил по степям, заводил беседы с
всадником, с волопасом. И не страшны, они были ему:
оказывается, люди эти способны на приязнь, на шутку и посвоему мудры...
И вот тогда-то он и открыл для себя, что перед ним - именно люди. По
вечерам они раскладывали.
посреди степей свои костры, угощали римлянина жареныммясом, овечьим
сыром и модами, а потом пели. Да да, пели!
Пели. как Орфей, как древние твои боги нет, лучше богов...
На берегах Тибра беззаботную юность твою одаривали таким пением только
твои в одни лишь туманы одетые любовницы-арфистки.
В давнем ваше, наше все в ':рядущрм В древне." мире нам инил дчль...
Сказал после этого центуриону:
- Не проливай больше их крови. Спрячь меч, смирись могучий. Они умеют
петь, они тоже люди.
И даже он, суровый, привыкший рубить головы воин понял на этот раз
Овидия, послушался его - неизвестно лишь, надолго ли.
В один из вечеров поэт уже вместе с ним направился к степному костру, и
снова - под ясными звездами, в синих сумерках, где среди трав в медных
казанах на треногах варилась простая еда кочевников,- пользовались они
степным гостеприимством. Степь эта умела оборонять себя. Но хотя мастерски
вычеканенное оружие все время посверкивало на людях, кровавых споров в
этот вечер не было, дружеский смех племени не умолкал у огня, и
материкочевницы, вовсе не похожие на волчиц, спокойно кормили грудью своих
пузатеньких степных Ромулов и Ремов.
Еще не было ни сарматок, ни половчанок, не было и веселых славянок, им
надлежало еще только родиться, прийти из будущего, а костер степной для
них уже полыхал и их праотец - танец огнистый - уже кружился, звенел
бубенцами и песня-праматерь уже творилась, ткалась из людских дум, из
тишины и звезд. Сухим, терпким воздухом в полную грудь дышал Публий Овидий
Назон. Мудрыми .глазами, которые столько всего перевидали, наблюдал как
юная дева в монистах из золотых дукатов танцевала перед ним, затмевая
красотою своей все, чем он когда-то упивался в хмельных римских ночах.
- Даная назову тебя,- сказал ей после танцев.- Даю тебе имя богини,
потому что ты - богоравная,
- Негоже дочери первого чеканщика по серебру носить чье-то имя. У меня