"Олесь Гончар. Берег любви (Роман)" - читать интересную книгу автора

сравнению с ними парусник выглядел совсем хрупким, и новичкам чудом
казалось то, что эти грозные валы, надвигавшиеся горы воды до сих пор не
раздавили их суденышко с гордым именем "Орион", что оно наперекор всему
держится, снова и снова оказываясь на высоченных гребнях волн. В такие
ночи особенно тревожно ощущаешь, какие под тобой страшные глубины, какая
пропасть вод, толща тьмы. Не только капитан знает всю меру опасности, но
даже и неоперившийся практикант понимает, что те же самые паруса, что так
весело и легко несли "Орион" погожим днем, сейчас могут стать для него
пагубными: каждый из тех, кого объединил "Орион", в тревоге прислушивался,
как напряженно гудит вверху, трепещет и хлопает под ударами ветров
натянутая парусина. Да, это оно пришло, высшее испытание на мужество и
выдержку, это и есть она, жестокая апогейная ночь, когда на заранее
определенных местах, возле любой мачты и снасти неотлучно несут вахту
курсанты, готовые выполнять любые команды капитана, чтобы удержать судно
на избранном курсе и не дать ему опрокинуться.
В эту ночь Ягнич получил травму. Ударом волны его бросило на палубу и
прижало к тросам, чуть не выкинуло за борт, и, когда к нему подбежали
молодые моряки, он без их помощи даже не мог встать. Схватив под руки,
оттащили его вниз, в лазарет, но и там старику не стало легче. Стонал, с
каким-то даже подвывом, чего от Ягнича никто еще никогда не слышал. То
была недобрая примета. В ночь тяжкого испытания покалечен, выведен из
строя надежнейший мастер, единственный и, по сути, незаменимый знаток
парусного дела, Тот, кто всех их, курсантов, обучает в рейсе, без кого они
были бы просто беспомощны. Промокший до последней нитки, корчился он от
боли, хватался за живот, отчаянно ругался. Ягнич погибал. Умирал мастер!
Приступ ли аппендицита или что-то там еще приключилось, по только
старика скрутило так, что кое-кто из курсантов совсем упал духом: крышка
деду. Смерть человека всегда пугает, а сейчас это было вовсе ужасно, ведь
она подкрадывалась к Ягничу, который для юных мореходов был и наставником
и батькой, воплощением незыблемости и главной духовной опорой; с его
уходом "Орион" как бы лишался души. Да еще в такой грозный час, в такую
ревущую ночь!..
А Ягнич, их мудрый наставник-психолог, даже мучаясь, погибая, думал о
том, что могло происходить сейчас в неокрепших курсантских душах, что
сталось бы с ними, ежели бы он вдруг так вот, по-глупому, взял да и отдал
бы концы. Нет, старый, ты не должен, не имеешь права покинуть сейчас свою
вахту, оставить хлопцев на произвол судьбы!..
И когда судовой врач предложил немедленную операцию, Ягнич торопливо
прохрипел:
- Да, да, согласен! Берите уж, четвертуйте...
Ягнич, тот самый Ягнич, который всю медицину считал сплошным обманом,
сейчас добровольно и безропотно подставлял себя под нож. Молодой врач
велел привязать больного к койке, велел привязать и себя, иначе шторм
помешал бы операции. Был стон, была жуткая брань, был какой-то звериный
вой. Все естество, все нутро Ягнича вопило против того, что его сейчас
выворачивают наизнанку. В другой раз он, конечно, ни за что не согласился
бы на столь бесцеремонное вмешательство в его могучее тело. Но сейчас с
покорностью ягненка лег под нож без всякого сопротивления, ибо так нужно
было товариществу. Речь шла не только ведь о его спасении...
- Режьте!.. Ой нет, не режьте!..- хрипел, изнемогая, Ягнич. Эти едва