"Олесь Гончар. Позднее прозрение (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

своим землякам.
В толпе выделяется колоритная фигура старого рыбака:
кряжистый, исхлестанный ветром, стоит впереди, лицо смелое, даже будто
немного сердитое; трубка в зубах, бакенбарды рыжие, почти огненные. Мог бы
сойти за морского разбойника для кинофильма.
- Вот тот был тоже его другом,- указывают Ивану Оскаровичу на старика.
"Тоже, тоже,- с горечью замечает он про себя.- Тобой уже и других здесь
мерят".
Указывают еще на острова, низкой полоской едва виднеющиеся далеко в
заливе:
- Наши Командорские,- так он их шутя называл...
Это потому, что в детстве казались они ему очень далекими, достичь их
было мечтой всех мальчишек побережья. А оттуда тоже в кои веки добирались
до материка - за керосином или за солью...
Повторяют его меткие афоризмы, и они на самом деле очень своеобразные,
ни на какие другие не похожи. Иван Оскарович с удивлением открывает это
для себя: "Каждый народ мудр, но мудр по-своему, его мудрость одета в
такую одежду, которая наиболее ему к лицу..."
Митинг должен состояться на окраине поселка, где у огромного, торчком
поставленного валуна работают приезжие студенты, тоже выходцы из здешних
мест: ни на кого не обращая внимания, они завершают заботы - высекают на
глыбе камня профиль поэта. Это и будет памятник. Иван Оскарович находит,
что у студентов получается совсем неплохо: имеется сходство и одновременно
нечто большее, чем сходство,- порывистость, юность, стремительность...
И то, что высекают именно в валуне, тоже удачно: сама природа
предоставила им материал для этого наскального рисунка.
Когда Иван Оскарович в сопровождении хозяев осматривал глыбу, его
представили художникам:
- Знакомьтесь, ребята: это друг поэта по экспедиции, известный
полярник...
На минуту парни отрываются от работы, смотрят на гостя-: конечно, они
слыхали о нем. Один из резчиков, молодой бородач, спрашивает, кивнув на
глыбу:
- Ну как? Таким он был?
Требуют оценки. Да еще так резко спрашивают. И хотя со стороны своих
подчиненных Иван Оскарович уклончивости, неопределенности не терпел, но
тут почему-то и его самого стал водить лукавый:
- Да как вам сказать... Каждый из нас воспринимает ближнего своего
субъективно...
- Нет, вы без дипломатии. Нам необходимо знать: схвачена ли его суть?
Его глубинное, характерное?
- Здесь нужен специалист, я вам не судья,- тянет Иван Оскарович.
Тем временем памятник ужо покрывают белым полотнищем.
Вот так. Порыв, вдохновенность - это для них главное в его образе. А
ты-то сам видел его таким? Что-то не замечал. Но все ж, наверное, в нем
это было, коль другие заметили?
Гостей уже просят к трибуне. Трибуна импровизированная, из свежих
досок, оплетенная со всех сторон еловыми ветками. А народу! Стоят под
дюнами и на дюнах женщины, мужчины, с любопытством осматривают прибывших;
взгляды многих нацелены на твою крепкую, с глыбистой отливкой плеч фигуру.