"Олесь Гончар. Тронка (Укр.)" - читать интересную книгу автора

уже, замiсть Вiталiя, наче бачить перед собою автора статтi, гаряче
полемiзу║, ловить його на чомусь, висмiю║, а Вiталiй тим часом дума║:
"Нащо ти менi все це говориш? Нащо менi твiй ретранслятор, i та стаття,
i вся ця музика, коли ║ на свiтi Тоня i ми сьогоднi з нею стояли в степу
серед колоскiв над гумовим колесом i бачили себе в ньому, бачили разом
себе в глибокому-глибокому небi..."
- Ти не слуха║ш мене? - здивувався Сашко.- Тобi це не цiкаво? Ну, марш
звiдси! Не можу терпiти людей, що з iдiотською усмiшкою пасуть ластiв'ят,
в той час коли йдеться про такi речi.
- Невже я посмiхався? - диву║ться Вiталик.Вибач.
I посмiха║ться знов.
Пiсля того як домовлено iти разом увечерi в кiно, пiсля того як добутий
Сашком iз шухляди свiжий номер журналу "Радiо" уже в руках у Вiталiя i
помахом олiвця обкреслено статтю, яку "неодмiнно, неодмiнно треба
прочитати",- пiсля цього:
- Бувайте здоровi, громадянине!
- Я вам не громадянин!
- А хто?
- Я - начзаготскот!
I пiд цим "начзаготскот" знову ж таки треба розумiти не справжнього
заготована, а вiдставника Яцубу, що в баталi┐ з Вiталикобою антеною вийшов
поки що переможцем.
Кроку║ додому Вiталик. Iде, й щаслива усмiшка блука║ на хлоп'ячих
устах. В лiричнiй сво┐й задумi хлопець торка║ рукою пухнате вiття туйки,
гладить нiздрюватий гарячий камiнь загорож, поки рука черкнула i кам'яну
скiфську бабу, що сто┐ть бiля двору старо┐ Дорошенчихи, припасована
замiсть стовпчика для хвiртки. Наткнувшись на не┐, Вiталiй аж сахнувся,
дивився на камiнну бабу так, наче не бачив ┐┐ тисячу разiв ранiш... Сивий,
з'┐дений часом камiнь, груба робота, слiди стерто┐ вiковими вiтрами
посмiшки. Столiттями десь на курганi в степу стояла - iдолом скiфським чи
половецьким, а тепер ледь збереглись слiди якогось мережива на кам'яному
вбраннi, звичайним стовпчиком сто┐ть, для хвiртки припасована... Хтось
придумав, закопав бiля двору, i тепер навiть вночi якщо п'яний, йдучи з
чайно┐, наткнеться на цей прикметний стовпчик, то одразу визначить сво┐
координати.
- Вiталику!
В глибинi двору, на схiдцях веранди, сидить i сама чабаниха
Дорошенчиха, вона теж нiби з каменю тесана. Цiлi години сидить так -
плечима до степу, очима до моря,- вигляда║ сина, що десь у далекому
плаваннi. Мовчить скiфська, загадково усмiхнена, у сво┐й кам'янiй
мережанiй одежi, мовчить цiлими днями й ця, в суворому смутковi, в
старечiй непорушностi вiчного свого виглядання. А як вiн не прибуде, то,
зда║ться, вона й окаменi║ i буде тодi в парi з скiфською нiмувати бiля цих
ворiт, сина й тодi ждучи.
Охайна, прибрана, в бiлiй чистiй хустинцi, сидить, жде.
- А пiдiйди лишень, сину, сюди...
А коли хлопець пiдходить до не┐, стара запиту║, чи бачив вiн те судно,
що в лиманi сто┐ть, та що чув про нього, i, дiзнавшись, що хлопець на
власнi очi бачив його, стала з незвичайною жвавiстю допитувати - яке ж
собою те судно? Чи бiле воно? Та чи з високими щоглами, чи таке тобто, як