"Юрий Гончаров. Теперь-безымянные " - читать интересную книгу автора

Остроухов склонился над картою, которую держал сидевший рядом с ним
Федянский, некоторое время внимательно вглядывался в значки и линии, потом
указал пальцем:
- Вот тут обозначена среди леса сторожевая вышка, - цела она? Направьте
туда людей, пусть выяснят. Сколько до этой вышки отсюда?
Федянский приложил к карте масштабную линейку:
- Шестьсот метров.
- Будет с нее виден город?
- Думаю - будет. Высота ее не указана, но по рельефу видно - стоит на
возвышенном месте.
- Если цела - пусть дадут к ней связь. Полезу, погляжу своими глазами,
где нам воевать... И вы со мной, вам это тоже пригодится...
- Хорошо, Устин Иванович... - готовно ответил Федянский. Не прекословя,
он исполнил бы сейчас любое приказание комдива, полез бы с ним не только на
вышку, но и к немцам на передовую, лишь бы обелить себя в его глазах.
А Остроухов вел себя, будто и не собирался ни в чем укорять своего
помощника, то ли поглощенный своими заботами, то ли намеренно решив
промолчать, оставить у него на совести стыдный для него эпизод.
Вышка оказалась цела. Когда комдив и Федянский подъехали к ней на
верховых лошадях, связисты уже подняли на смотровую площадку полевой
телефон, а саму площадку для маскировки обгородили зелеными ветками.
- Видать город? - спросил Остроухов у старшего над связистами,
сержанта, белобрового, крепкого сибиряцкого сложения паренька, отдавая ему
поводья.
- Видать, товарищ полковник, - сказал сержант, приматывая поводья к
одной из бревенчатых опор вышки. - Только дымящем все позакрыто, как в
тумане... А конек-то ваш голодный, глядите, как он к веткам тянется. Спутать
его, что ль, чтоб он тут пока попасся?
- Ну, спутай, спутай, - отозвался Остроухов, занятый своими мыслями и
явно пропуская мимо сознания то, что говорит ему сержант про коня.
Длинную отвесную лестницу на площадку давно не чинили, иных ступеней в
ней не хватало. Остроухов потряс ее, проверяя прочность, полез вверх. Был он
не тяжел, но лестница от его веса и движений зашаталась, заскрипела снизу до
самого верха.
Следом за ним, немного выждав, отправился Федянский, от непривычки
лазить по таким лестницам неловко перебирая руками и неуверенно ставя ноги,
с тайной неохотой расставшись с землею, где частые древесные стволы и густая
зелень давали чувство защищенности.
Город, придавленный дымной, до черноты ночи сгустившейся у нижнего края
тучей, неподвижно стоявшей в половину всего вечернего небосвода, казался
значительно более удаленным от леса, чем показывала карта. В дыму желтели,
взблескивали языки пламени, медленно лизавшие костяки зданий, уже
выглоданных изнутри огнем, сквозивших пробоинами, пустыми дырами окон.
Ближе всех других строений сквозь дым и белесый вечерний туман,
растекавшийся из котловины парка по голому пустырю перед городом, могучим
монолитом, угловатой несокрушимой скалою высилось здание городской больницы.
Тусклый закат отсвечивал в сохранившихся кое-где стеклах, но в целом
громадная, молчащая масса бетона и камня выглядела темно и мрачно, зримым
воплощением той грозной, беспощадной силы, что затаилась внутри, господствуя
надо всем обширным окружающим пространством.