"Юрий Гончаров. Теперь-безымянные " - читать интересную книгу автора

испытывая профессиональную радость по поводу такой удачной находки,
заключающей в себе богатые возможности для разнообразного и остроумного
комментирования.
Командный центр дивизии, которая первой вступила в пределы города,
вытеснила из него русские войска и за эти свои успехи была отмечена в
специальном благодарственном приказе фюрера, помещался в глубоком подвале
многоэтажного, свежей постройки, здания школы. В верхние этажи попало
несколько авиабомб и крупных снарядов, немецких и русских, но благодаря
железобетонной конструкции здание стояло еще крепко, надежно защищая сверху
подвал. Взамен дневного света, не проникавшего снаружи, в коридорах и
отсеках подвала ярко горели электрические лампочки, питаемые аккумуляторами.
Под низкими сводами было вполне комфортабельно: солдаты в изобилии натащили
из окружающих домов отличную мебель, ковры, даже картины, бронзовые
статуэтки и комнатные цветы в фаянсовых плошках.
О приезде журналиста штаб был заранее предупрежден, Эггера ожидали.
Генерал принял его тотчас же и, так как это было время утреннего завтрака,
пригласил к своему столу.
Генерал, имевший боевой опыт первой мировой войны и еще тогда
удостоенный своего генеральского звания, был уже стар годами, но крепок и
молодцеват на вид, как могут быть молодцеваты старики, следящие за своим
здоровьем, неукоснительно соблюдающие предписанную врачами диету и, невзирая
на неудобства военной обстановки, начинающие свой день с физических
упражнений и холодного душа. Он принадлежал к старинной аристократической
фамилии, был тринадцатым в своем роду генералом - число это, считающееся
несчастливым, нисколько не смущало рациональную, не подверженную мистике
душу генерала. Тем более что весь долгий жизненный путь генерала был прямым
и красноречивым опровержением этого поверья - во всех своих предприятиях,
как в частной жизни, так и в военных делах, генерал до сих пор был неизменно
удачлив.
Даже находясь в непосредственной близости к рубежам боевых действий,
генерал не считал нужным отказываться от заведенного за столом порядка и
привычных удобств: чистая белая скатерть была сервирована по всем правилам,
для вина были поставлены узкие бокалы на длинных ножках - в тонком
хрустальном стекле искристо дробился и сверкал множеством ослепительных
точек свет сильных аккумуляторных ламп. Генерал сам своею сухой костистой
рукою налил густое, как кровь, темно-рубиновое французское вино, той марки,
которая, по преданиям, появилась во времена еще первых французских королей и
насчитывала тысячелетний возраст. Один из сыновей генерала, в чине
полковника служивший в оккупационных войсках на территории Франции, недавно
сделал генералу прекрасный подарок - прислал несколько бутылок этого вина,
зная, как будет приятно отцу, понимающему в винах толк.
Стены подвала иногда вздрагивали от близких разрывов; резонируя, бокалы
отзывались на каждое сотрясение чуть слышным певучим звоном.
Генерал не располагал временем, но из уважения к имени гостя и
пославшим его лицам он, закончив завтрак, за которым говорилось не о делах,
а о берлинских новостях, последних концертных выступлениях, которые
интересовали генерала, любившего музыку, в особенности старинную, отдал
беседе с журналистом более часа, пока тот не исчерпал своих вопросов.
Беседуя с генералом, выслушивая его ответы, Эггер с профессиональной
ловкостью заполнял блокнот значками стенографической скорописи. Золотое