"Юрий Гончаров. В сорок первом (из 1-го тома Избранных произведений)" - читать интересную книгу автора

руководителей. И еще для наглядного примера, что женщина в колхозе и вообще
у нас в государстве действительно большая сила, что в районе, в области
умеют растить кадры, выдвигать их с низов, из трудового народа.
Поначалу Антонине делалось страшновато: ей ли с ее семилеткой да
красткосрочными курсами за такое браться?
Но оказалось - ничего. Потому что опять-таки из-за того, что женщина и
на таком посту, со всех сторон ей были охотная помощь и поддержка. Какие
иной раз встречались затруднения, другие председатели как в стену с тем же
самым бились - не выпросить, не достать. А с Антониной пошутят, поерничают
насчет слабого пола, даже что-нибудь из сугубо мужской лексики ввернут, -
Антонина научилась снисходительно терпеть такие шутки, как неизбежность, -
и, глядишь, стена уже не стена, расступается... Колхоз с Антониной много
выгадал, хотя поначалу в деревне ее не очень-то одобряли, особенно мужики
гудели про себя - не то уж мужское племя все у нас бракованное, что баба
будет артелью руководить?..
А года через три уже заметно для всех выявилось, что "Заря" выдвигается
по району в число наиболее зажиточных, денежных колхозов. Все полевые работы
всегда исполнялись в срок, потому что МТС давала Антонине надежные машины и
надежных водителей, - как-то стыдно, негоже, не по-мужски было ее подводить.
Оплата трудодня в "Заре" из года в год выходила в районе самой высокой.
Культура поднялась - появились в деревне радио, электросвет, а там и
строительство пошло - вот этого клуба, яслей, аптеки, кирпичного коровника.
Даже свой кирпичный заводик заложили...
В одном только не повезло Антонине, слава ее, звания и пост сыграли с
ней тут как раз обратную штуку: семьи собственной не довелось ей завести.
Останься она просто колхозницей, просто бабой - давно бы кто-нибудь сосватал
ее, ведь не хуже других, даже приглядней многих она была: статна, стройна
крупным телом, белолица, хоть и не употребляла для этого никаких средств,
даже не пудрилась никогда. И были бы у нее давно и муж, и детишки.
А к знатной председательнице, что и в Кремле заседала, что со всем
начальством запросто и уже как бы не деревенской стала, а какой-то иной,
более важной породы, - видно, не так просто было посвататься. Свои,
деревенские, явно робели, не находилось среди них таких смельчаков, другие -
и подавно, Антонина представлялась им еще недоступней, еще меньше похожей на
обычную женщину. Мужчина себе в дом хозяйку, работницу, мать детишек берет,
вот что ему нужно, по таким статьям он о женщине судит и выбор свой
делает... Антонина скрывала свою одинокость, даже от себя; моя семья - весь
колхоз, говорила она себе в минуты, когда посещала ее женская тоска. Но все
равно душе ее не легчало от этого, жизнь ее была неполной, и чем более
прибавлялось ей лет, тем более она это чувствовала.
...Дорога меж полей в желтом жнивье была слегка грязноватой. Весь
сентябрь перепадали дожди, а дневного тепла и осеннего солнца уже не
хватало, чтобы просушить землю.
Но и по грязноватой дороге лошадь бежала трусцой. На самых влажных
местах с копыт лошади, с колес под бричку, в испод ее жестяных крыльев
летели комья грязи; столько в каждом комке жирной, плодородной черноты.
На жнивье справа и слева стояли скирды, высокие, плотные, один в один
могучими своими размерами, своей ощутимой тяжестью, храня в себе сотни,
тысячи пудов еще не молоченного хлеба. Не поскупилась на урожай в это лето
земля, дала его с такой щедростью, будто наконец-то отплачивалась людям за