"Э. и Ж. де Гонкур. Актриса Фостен " - читать интересную книгу автора

позволь служить тебе... возможно, что в этом жанре твоя сестра и сможет
предложить тебе что-нибудь не совсем обычное!
- Не кажется ли тебе, что у древних было больше неожиданного в их
повседневной жизни? - проговорила Фостен в глубоком унынии, и все ее
восхитительное тело выразило полное изнеможение.
В глазах у Марии заплясали огоньки, говорившие о том, что ей наплевать
на исторические реминисценции, и, бесцеремонно вторгаясь в мечтания
трагической актрисы, она резко спросила:
- Скажи-ка, Жюльетта, что-то не клеится у тебя во Французском театре?
- Да нет... ведь, собственно говоря, репетиции еще и не было. Один раз
собрались у меня, и все, - ответила Жюльетта, словно проснувшись. - Правда,
я далеко еще не владею ролью... особенно если исходить из того, как мне
хотелось бы ее сыграть... Ага, чудесно, отлично, превосходно!.. Я придумала,
как нам закончить день... Раво! Раво!.. В Батиньоль, на улицу Леви, тридцать
семь.
- В Батиньоль? Кто там у тебя?
- Угадай!
- Какой-нибудь гадальщик, который берет по луидору за предсказанье?
- Нет, нет. Придержи язык... Все равно тебе не угадать.
Внезапно на смеющееся лицо актрисы легла какая-то тень, выдававшая
работу мысли; полузакрытые глаза потемнели; на лбу, юном и нежном, как у
ребенка, поглощенного своим уроком, вспухли от напряжения бугорки над
бровями; вдоль висков, вдоль щек, словно от холодного дуновенья, разлилась
едва уловимая бледность; и очертания слов, произносимых про себя, пробежали
вместе со смутной улыбкой по полураскрытым губам.
Несколько раз Фостен оставила вопросы сестры без ответа.
- Ага! Жюльетта, вот дом тридцать семь!
Женщины вышли из кареты.
- Раво, голубчик, ждать, быть может, придется долго, - сказала кучеру
Фостен.
- Смотри-ка, тут даже и привратников нет, - заметила Щедрая Душа.
- Ничего... Мне очень хорошо объяснили, где живет тот, кто мне нужен.
Женщины начали подниматься по лестнице и наконец дошли до широкой
площадки; Фостен сосчитала двери с левой стороны и остановилась перед
седьмой.
Она постучала.
За дверью послышались тяжелые шаги, она приоткрылась на три-четыре
сантиметра, и в узкую щель просунулся крючковатый, похожий на тупую сторону
серпа, нос, над которым свисали длинные седые волосы, увенчанные маленькой
шапочкой, вышитой золотыми блестками.
- По-видимому, дамы ошиблись дверью? - сказал старик, боязливо
оглядываясь назад и адресуя странные "пст" в глубину комнаты.
- Нет, ведь вы господин Атанассиадис, не так ли? Вот записка от одного
из наших общих друзей - это он направил меня к вам. - И Фостен протянула ему
визитную карточку знаменитого академика.
- О, в таком случае, входите, сударыни, - сказал старик, бросив беглый
взгляд на карточку. - Только осторожнее... а то здесь мои маленькие друзья.
Обе женщины вошли в высокую комнату - бывшее ателье бедного фотографа,
где летало на свободе множество редчайших и прелестнейших птиц.
- Ах, птички!.. Какая прелесть! - воскликнула Щедрая Душа и почти