"Э. и Ж. де Гонкур. Актриса Фостен " - читать интересную книгу автора

тотчас же провела рукой по платью. - Только жаль, что они так бесцеремонно
гадят, эти грязнухи!
В комнате-мастерской, содержавшейся, несмотря на присутствие птичек, в
такой чистоте, словно она принадлежала старой деве, не было никаких
украшений, кроме трех гипсовых копий барельефов Парфенона, заменявших
зеркало над камином, в которой была вделана труба маленькой печурки,
отбрасывавшей красный свет на вощеный пол. Вдоль стен, довольно высоко над
головой, тянулась длинная полка, заставленная книгами в итальянских
переплетах из белого веленя. В полуоткрытом стенном шкафу, в углу, виднелись
стеклянные банки, где плавала в масле разная консервированная снедь, и
миска, полная яиц. В комнате было только одно плетеное кресло, но в нише,
служившей альковом, на досках, положенных на козлы, лежал покрытый турецким
ковром узкий матрац, на котором старик, как видно, не раздеваясь, спал по
ночам. Пахло птицами и восточными курениями.
- Чем могу служить, сударыни? - спросил хозяин, усаживая обеих дам на
свою постель.
- Вот чем, сударь, - начала Фостен. - Господин Сент-Бёв сказал мне, что
существует еще другая Федра, кроме расиновской... И он сказал мне также, что
вы могли бы познакомить меня с ней лучше, чем кто бы то ни было другой...
Ведь вы грек и так хорошо знаете язык Древней Греции... Я и сама не вполне
ясно представляю себе, чего я хочу... Но мне было бы интересно послушать,
как вы читаете вашу Федру в оригинале... Быть может, это пробудит во мне
какие-то представления... Я хотела бы превратиться в варвара древних времен
и, пробыв два часа в Греции Перикла, уехать от вас, сохранив в ушах звучание
языка этой страны.
Старик потянул за собой кресло, дотащил его до книжной полки, подобрал
вокруг своей тощей и длинной фигуры широкие полы фланелевого халата, под
которым, видимо, было надето немало шерстяных фуфаек и несколько пар длинных
шерстяных чулок, потом встал на сиденье и, выдвинув толстый том из числа
прочих, произнес с глубоким благоговением, словно хранитель монастырских
сокровищ, показывающий главную свою реликвию:
- Сударыни, вот божественный Гомер!
Затем, взяв другую книгу, стоявшую рядом, он спустился с ней вниз,
бережно обтер локтем пыль, придвинул к себе маленький столик, положил ее и,
осторожно раскрыв на какой-то странице, разгладил ладонями дряхлых рук
широкие поля.
Водрузив на лезвие носа огромные очки и склонившись над старинным
текстом, Атапассиадис поднял восторженный взгляд к потолку и сказал:
- "Ипполит". Сцена происходит в Трезене перед дворцом, у входа в
который стоят две статуи - Дианы и Венеры.
И он тут же приступил к чтению двух первых стихов греческой трагедии:

РпллЮ мЭн Эн вспфпЯуй кпэк Ьннюпмпж
ИеЬ кеклзмбй Кэрсйж пэсбнпа йЭущ
[Меня зовут Венерой, богиней, чье имя известно среди смертных и в
небесах (греч.).]

- Простите, господин Атапассиадис, - прервала его Фостен. - Что, если
бы вы взяли с собой вашу книгу... моя карета стоит внизу... я увезла бы вас
к себе... вы пообедали бы с нами - со мной и с моей сестрой... Я прикажу