"Э. и Ж. де Гонкур. Актриса Фостен " - читать интересную книгу автора

дается в полутонах спокойных, ровных красок и сверкает ярким блеском лишь в
отдельных, наиболее сильных местах.
Но есть, пожалуй, нечто более трудное, чем мимика, в процессе
преодоления роли: сложнее всего найти соответствие между голосом актера и
чувством, которое выразил автор, добиться верной тональности, точного
звукового воплощения замыслов драматурга. Отсюда - усилия и поиски,
повторения какого-нибудь одного стиха, одного полустишия, которое Фостен
декламировала на все лады, то ускоряя, то замедляя, пропуская его через
бесконечные модуляции голоса, смягченного, надломленного... И так сотни раз.
Однажды днем, разъезжая по разным делам в своей карете и для компании
взяв с собой маленького Люзи, актриса повторяла: "Он - моя радость, моя
честь, моя слава!" - фразу из "Царицы" Скриба, которую ей предстояло читать
на утреннем приеме в одном из салонов Сен-Жерменского предместья, -
повторяла полтора часа, до тех пор пока вдруг не нашла той интонации, какой
требовало ее ухо.

V

- Итак, слушайте... Оба, отец и сын, - сын совсем еще молодой
человек, - предполагали, как обычно, провести вечер у одной пожилой дамы,
старинного друга их семьи... Но сыну в этот день немного нездоровилось, и он
не пожелал расстаться с мягким креслом у камина.
Рассказ то и дело прерывался хлопаньем открывавшейся и закрывавшейся
двери, поминутно входили конторщики; один что-то на ухо шептал рассказчику,
другой подавал ему письмо, которое тот, стоя, подписывал на уголке каминной
доски.
- Так вот, как я уже тебе говорил, - сын остался сидеть у камина... На
лестнице отец замечает, что забыл носовой платок... он снова поднимается
наверх и просит сына сходить за платком в его спальню... и, усевшись в то
кресло, где только что сидел юноша, несколько минут греет ноги у камина...
Случайно, а может быть, и со смутным любопытством к тому, как проводит этот
одинокий вечер его сын, отец бросает взгляд на маленький столик, где молодой
человек что-то писал, когда он вошел... Он видит печатный прейскурант
какого-то бюро похоронных процессий и второй прейскурант, с особыми
виньетками для каждого разряда, принадлежащий другой, конкурирующей фирме. А
между этими двумя брошюрками - тщательно продуманный заказ на похороны по
первому разряду, адресованный обеим фирмам и согласующий мудрую экономию с
соблюдением декорума, подобающего высокому положению покойного в финансовом
мире... У отца нет ни малейшего сомнения в том, что речь идет о его
собственном погребении, устройством которого занимается предусмотрительный
сын в дни безденежья. Сын возвращается с платком... О, если бы этот отец был
обыкновенным, средним отцом!.. Но нет, этот отец ничего не говорит своему
чаду, с улыбкой расстается с ним, идет на свой вечер, где рассказывает обо
всем нескольким близким друзьям... и притом остроумно, с забавными
подробностями.
- Черт возьми! Вот он, героизм интимной жизни, истинный, без позы!
Такой не часто встретишь и в "Conciones" {"Собраниях речей" (лат.).}
древности, - проговорил, выдохнув дым сигары, слушатель рассказа.
- Потому что это был настоящий биржевик, - ответил Бланшерон. - В нем
жил тот упрямый и веселый пессимизм, который и составляет нашу силу.