"Э. и Ж. де Гонкур. Актриса Фостен " - читать интересную книгу авторасловно колье из драгоценных камней на шее у вальсирующей дамы.
Даже белая кошка, устав от прогулки по краю балкона, забралась под полурасстегнутую куртку механика, который уснул на складном деревянном табурете, согнувшись и положив подбородок на грудь. - Вот что, - сказал директор, потеряв терпение, - все это плохо, очень плохо... Нет, сегодня из вас ничего не выкопаешь... Все вы какие-то кислые... Ничего не поделаешь, придется перенести на другой день. Репетиция была прервана, раздался громкий топот ног, и Фостен, чьи глаза еще хранили отблеск кенкетов, очутилась вдруг на площади Пале-Рояль, испытывая то странное недоумение, с каким мы нередко спрашиваем себя, когда выходим из этих обиталищ ночи, действительно ли сейчас яркий день, или это только снится нам. VII - Сестра уже встала? - спросила однажды утром любовница Карсонака у некоей особы женского пола - домоправительницы своей сестры. - Нет еще... Мадам читает газеты... Кажется, у нас никогда еще не было такой блестящей прессы... Все насчет вчерашнего бенефиса - да вы, наверно, и сами знаете. - Ах, милая Генего! Как повезло моей сестре, что у нее служит такая женщина, как вы... А мою мне пришлось прогнать! Эта девица, - к тому же она собирается родить, - брала по десять франков с моих поставщиков за то, что извещала их всякий раз, как в доме появлялись деньги... И знаете, что эта язва сказала мне после того, как я предупредила ее об увольнении: "До будете стоять с протянутой рукой!.." А как вы себя чувствуете, милая Генего? Ваша простуда уже прошла? - Я совершенно здорова, - сухо ответила Генего, словно отгораживаясь от любезностей сестры своей хозяйки. Генего, женщина лет пятидесяти, мужеподобная, в очках, постоянно красовавшихся у нее на носу, походила на дюжего деревенского стряпчего, наряженного в полотняный чепец, но, несмотря на сердитую физиономию, напоминавшую судейского с карикатуры Домье, она всегда была на страже интересов своей хозяйки и питала к ней ту фанатическую преданность, какую некоторые цельные натуры из народа испытывают иногда к своим господам, окруженным славою полубогов. - Так, значит, можно войти? Генего кивнула и открыла дверь. Фостен была в постели, заваленной развернутыми театральными листками, еще пахнувшими типографской краской и громоздившимися кучей в одном месте, скользившими вдоль тонких полотняных простынь в другом и через каждые две-три минуты с шелестом сухих листьев падавшими на ковер. Лежа высоко, на двух подушках, с распустившимися темными волосами, обрамлявшими ее посвежевшее, улыбающееся, розовое от радостного волнения лицо, актриса читала, подняв колени и сделав из них нечто вроде пюпитра; только что, разрезая нетерпеливой рукой одну из газет с хвалебной статьей, она оборвала лямку сорочки, и теперь плечо и одна грудь ее были обнажены. - Ты? Так рано? Что у тебя стряслось? - Сейчас расскажу... Ну, а как ты? Довольна своими газетчиками? |
|
|