"Э. и Ж. де Гонкур. Актриса Фостен " - читать интересную книгу автора

неясные образы замелькали в опустошенном мозгу, ее стало бросать то в жар,
то в холод, дыхание участилось, как перед грозой. Умственное возбуждение,
связанное с ролью, всецело перешло в физическое, воля исчезла, и во всем ее
разгоряченном и в то же время расслабленном существе не осталось ничего,
кроме чувственного желания, кроме животного, молодого тяготения к самцу; но
вместе с тем что-то в ней глухо сопротивлялось, вся она словно окоченела,
замерла и сидела совершенно неподвижно, судорожно стиснув колени, словно для
защиты от самой себя.
И женский взгляд - взгляд женщины, для которой наступила такая минута,
взгляд, словно отягченный сном или вином, хмельной взгляд из-под тяжелых
век, приковался к молодому учителю фехтования.
- Вы... - начала она и вдруг умолкла.
- Что, сударыня?
- Ничего, - глухо ответила она.
Но глаза их встретились... молниеносно сказали все друг другу...
мужчина взглядом указал на темный чулан, а женщина поднялась со скамейки и,
покорно опустив плечи, как побежденная, пошла за мужчиной.

Однако дверь тут же распахнулась снова, и Фостен выбежала в большую
комнату, спасаясь от преследовавшего ее мужчины, который с горящими глазами
пытался насильно загнать ее обратно во мрак чулана. Она боролась с ним, била
по лицу, защищалась с такой яростной энергией, словно нападавший внушал ей
глубокое отвращение. Наконец, последним отчаянным усилием, она вырвалась из
его рук и в разодранном платье бросилась в садик, куда с порога фехтовальной
залы до нее долетел удивленный и гневный возглас молодого человека:
- Вот и пойми этих женщин! Сначала сама вешается на шею, а как дошло до
дела - она на попятный!

XV

- Получила твою записку и вот - сразу же прибежала! - сказала Щедрая
Душа, входя к Фостен на следующее утро после сцены в фехтовальной зале. И,
устремив на сестру испытующий взгляд следователя, Щедрая Душа спросила:
- Уж не совершила ли моя целомудренная сестрица какого-нибудь
безнравственного поступка?
В полумраке маленькой гостиной, где были закрыты все ставни,
трагическая актриса лежала на полу, на ковре, в позе, говорившей о глубоком
унынии и упадке духа; волосы ее распустились, ночные туфли без задков были
надеты на босу ногу, а тело под поникшими складками пеньюара, словно
оплакивавшими свою хозяйку, казалось надломленным и бессильным.
Увидев сестру, Фостен спрятала лицо в жестких кружевах подушки и
воскликнула, причем голос ее то и дело прерывался от нервных рыданий:
- Мне стыдно... я противна самой себе. Нет, я никогда не решусь
рассказать об этом!
- Понимаю... - сказала сестра. - Ты потеряла голову и спуталась с
каким-нибудь голодранцем... Стало быть, из-за этих вот пустяков ты и
разыгрываешь из себя кающуюся Магдалину?
- Нет, нет, у меня ничего не было, уверяю тебя, не было! - с
негодованием вскричала Фостен.
- Тогда что же? Если ты устояла против самой себя, так не стоило