"Тамара Гончарова. Эти глаза напротив " - читать интересную книгу автора

танцующих стало теперь для них постоянным развлечением.
Когда Женька, вернувшись, рассказала матери о черепе на танцплощадке,
та вдруг разрыдалась: "Господи, прости им их грехи, они не ведают, что
творят! А ведь это мог быть череп твоего деда, а моего тяти, его же
похоронили на том кладбище. Вот только мы так и не узнали, где его могила".
Больше на танцплощадку Женьке ходить уже не хотелось. И когда подружки
звали ее на танцы, она сразу вспоминала череп и слова матери: "Это мог быть
череп твоего деда".


Настя

Настя Булычева ехала к старшему брату Николаю. Он жил с семьей на одной
из маленьких станций тогда еще только строившейся железной дороги Тайшет -
Лена. Строили дорогу военнопленные японцы, лагерь которых находился на этой
же станции. А вольнонаемные местные жители заготавливали лес. Вот на
заготовке леса и работал после фронта и госпиталя техноруком ее брат. Еще в
сентябре он прислал письмо, в котором настойчиво приглашал сестру приехать в
гости на ноябрьские праздники. Настя пошла отпрашиваться у заведующей
колхозным маслобойным пунктом, где сама работала мастером. Та отпустила ее,
насколько надо, все равно работы в это время было меньше, чем летом, да и
нашлось, кем заменить.
И в начале ноября Настя отправилась в дорогу. Зима уже начинала
показывать свой характер: дул пронизывающий ветер, то и дело налетал снег.
Из села на станцию она добиралась на попутных подводах. И хотя по дороге
возчики останавливались погреться в деревнях, Настя в своем пальтишке на
рыбьем меху основательно промерзла. И потому на станции, которую отапливали
печами, сразу как подошла к печке, так и не отходила от нее до самого
прихода поезда. Он ходил один раз в сутки, и народу собралось много. Все
скамейки были заняты, и люди сидели на своих баулах и чемоданах. Чуть не
половину маленького деревянного вокзала занимал цыганский табор с огромными
узлами и мешками. Посреди помещения под звуки скрипки, на которой играл
старый цыган с пегой бородой, маленькие цыганята выделывали невообразимые
коленца, обходя потом зрителей с шапкой по кругу: "Дай денег, дай!" Настю
ухватила за рукав старая толстая цыганка в длинной пестрой юбке и пуховой
шали: "Не пожалей, серебряная, полтинника, всю правду тебе расскажу. Много с
тебя не возьму!" Настя не очень-то верила цыганским гаданиям. Мать ее, Мария
Ивановна, как-то ответила пришедшей к ним в дом цыганке, предложившей
погадать: "Что было, я и сама знаю лучше тебя, а что будет - знает один
только Бог". Так и Настя ответила гадалке, но та настаивала: "Послушай меня,
золотая, правду тебе скажу! Встретишь ты совсем скоро червонного короля,
выйдешь замуж, да встанут у тебя на пути-дороге две пиковые дамы". Настя
рассмеялась: "Сразу две?" "А ты не смейся, не смейся, потом плакать будешь!"
И многое еще рассказала про Настину судьбу старая смуглая цыганка с
угольными пронзительными, многое видевшими в жизни глазами. "Дай,
бриллиантовая, полтинник, не жалей!" И хотя денег у "бриллиантовой" Насти
было только на дорогу, она все же достала из узелка за пазухой и отдала
гадалке новенький полтинник (заканчивался 1947 год, и только что прошла
денежная реформа).
Но вот раздался свисток паровоза, зашипел выпущенный пар и перрон