"Борис Горбатов. Мое поколение" - читать интересную книгу автора

Будет ли, скажи, Василь Палыч?
- Это только начало, - спокойно улыбался отец Павлика. - Но конец
будет, - он гладил белокурую голову сына.
- Он-то хоть доживет? - донимали старики. - Доживет до хорошей жизни?
- Мы доживем, - отвечал Василий Павлович. - Если людьми будем, а не
зайцами.
Он раскачивался на столбе на Миллионной, - не дожил. И я, вместо того
чтоб утешать Павлика, сам, плача, никну в траву.

В больших окнах книжного магазина "Знание" при большевиках было "окно
Роста", при белых - "окно Освага". Алеша подолгу простаивал перед окном.
Мрачный, темный, весь в шрамах, первый наш драчун и коновод, он всматривался
долгим, мучительным, недетским взглядом в портреты Корнилова и Деникина, в
карикатуры на большевиков и красноармейцев.
После ухода Моти с красными Алеша изменился: помрачнел, вытянулся. Он
ходил по улицам, как голодный волчонок, бессильно ляскающий не острыми еще
зубами.
Я думаю, он мучился своей розовой юностью, - ему хотелось быстрее
расти, он реже участвовал в наших детских играх: должно быть, болел горькой
завистью к Матвею.
Молчаливое стояние его перед "окном Освага" кончалось обычно так: он
круто, решительно, остро поворачивался к нам и глухо говорил:
- Пойдем бить скаутов!
Раньше мы ходили "улицей на улицу", или "школой на школу", или всем
скопом на гимназистов. Тогда тоже случались жестокие драки, но теперь было
не то: мы помнили, что скауты послали Деникину пополнение.
И мы сформировались в "Первый советский железный батальон", командиром
которого был Алеша, одетый в костюм, сшитый из шинели убитого в Пинских
болотах брата, комиссаром - я, а писаря мы взяли со стороны: никто из нас не
хотел этой чести. Пошел в писаря хромой Ерка. Впрочем, для количества на
поверку становился и он.
Как же мы вооружились? Просто! Оружие валялось всюду.
Так у Павлика оказался испорченный отцов маузер - патронов к нему не
было. Павлик по доброте своей отдал маузер командиру батальона - Алеше, а
тот, тронутый и счастливый, в свою очередь, подарил Павлику ржавый тесак,
найденный где-то около казарм.
- Хороший тесак! - убеждал Алеша Павлика. - Его почистить - куда хошь
иди! Правда!
У остальных были пращи, самострелы и палки. Мы пережили большую войну и
жили в еще большую. Мудрено ли, что мы знали и понимали оружие так же, как
теперешняя детвора знает автомобильные марки?
- Японская винтовка? - насмешливо спрашивал Алеша. - Паршивый винтарь!
В нем никакого боя нет. Или:
- Бердан я на нашу не променяю. Что в нем? Что патроны толстые, так это
еще хуже! И решали:
- Против нашей русской - другой винтовки нет.
И мечтали о ней, настоящей, трехлинейной, с сизым штыком, сверкающим на
солнце.
Однажды я дрался со скаутом. Он был ниже меня ростом, но увертливей и
ловчей, в скаутской шляпе с большими полями. Он сшиб меня каким-то ловким