"Алан Гордон. Тринадцатая ночь ("Гильдия Шутов" #1) " - читать интересную книгу автора

лагерь, украшенный знаменами и гербами, среди которых я узнал гербы
Фландрии, Шампани и маркграфства Монтферрат. Небольшой отряд рыцарей вяло
выгуливал своих лошадей, кое-кто упражнялся в фехтовании, а их оруженосцы,
сбившись в кучки, грелись возле кухонных очагов.
- Гляньте-ка туда, - сказал капитан барки, показывая на другой бивак,
устроенный по соседству.
Я увидел другую группу женщин, моложе и миловиднее тех, что дрызгались
в воде перед нами.
- Очередные крестоносцы? - спросил я.
- А в арьергарде их святые блудницы, - сказал он. - Отдайте ваши души
Христу, и красотки отдадутся вам. Не бесплатно, конечно.
- Неужели они собираются весной вторгнуться в Святую землю?
Он рассмеялся.
- Поживем - увидим. Если бы Папа платил так же щедро, как неверные, то
я уверен, что мы все стали бы лучшими христианами.
Больше он ничего не добавил по этому поводу.

К полудню мы прошли Кьоджу и встали на якорь у берега. Таможенники
вышли проверить, не перегружены ли наши барки. Капитан каравана спустил на
воду лодку и отправился на поиски лоцмана, а я простился с моими
попутчиками, и мы с Зевсом сошли на твердую землю. Временно определив его в
ближайшую конюшню, я решил заняться делами в городе и переправился на
traghetto* [Паром (ит.).] в Венецию.
Многие обожают этот город, находя романтичной саму идею жить на
заливаемых приливом берегах островов. Но я терпеть не могу Венецию. Повсюду
нечеловеческая грязь и жуткое зловоние, извергаемое котлами с кипящей
смолой, стекловаренными печами, мыловарнями и оружейными мастерскими. Я
выступал там как-то раз перед публикой в одном скромном приходе, и мне
пришлось использовать все возможные средства, чтобы сохранить белизну моей
напудренной физиономии. Хорошо еще, что сейчас стояла зима: по крайней мере,
удастся избежать ядовитых болотных миазмов.
Я направился прямиком к докам Сан-Марко, где выяснил, что курсирующий
по Адриатике корабль "Урсула" водоизмещением около ста двадцати тонн стоит в
ремонтном доке, но завтра днем собирается отчалить и, уповая на постоянство
ясной погоды, пройти по Средиземноморью, чтобы перезимовать на Кипре. На
судне кипела работа, повсюду сновали конопатчики, плотники и матросы, делая
последние приготовления: закрепляли бочки, спускали в трюм грузы, проверяли
снасти. Я договорился о моей перевозке с корабельным начальством, которое,
как и капитан барочного каравана, было просто счастливо заполучить платного
пассажира в такое неприбыльное время года. Я сказал, что мне нужно попасть в
Зару, и возрадовался, когда мне удалось за дополнительную плату препоручить
одному из матросов заботы о Зевсе.
Проходя мимо других верфей по берегу Большого канала, я заметил, с
какой лихорадочной поспешностью строится множество кораблей. По большей
части они отличались широкими носами, позволяющими легко грузить на борт
лошадей. Все эта суматоха, как я подозревал, была связана с замеченным мной
ранее военным лагерем. Перейдя ряд деревянных мостов, я оказался в восточной
части города, в Кастелло, где и снял на ночь комнату в излюбленной моряками
малопривлекательной гостинице. Ненадолго задержавшись там, я написал
короткую записку для Домино и, дав мальчику-посыльному пару монет за труды,