"Андрей Гордасевич. Гроб о трех узлах" - читать интересную книгу автора

бы, он такой смирный, не скачет и не кричит, как ребенок. Совсем послушный,
лежит и не дышит. Не рвется гулять. Не трогает раскаленную конфорку. Не сует
пальцы в розетку. Не может разбить лоб об острый угол кровати. Не пачкается
вареньем. И, как новорожденный, не умеет ходить.
Да, вот так, пиджак... теперь жилетку... рубашка... Ослабить галстук?..
Нет, наверно, не стоит. Вдруг потом не получится снова завязать так же
аккуратно...
Она оголила подтянутый живот - отец много тренировался, - взяла
лежавший в ногах трупа дневник и положила его на прохладную кожу, потом
застегнула рубашку, жилетку и пиджак, поправила чуть съехавший набок галстук
и отступила на шаг.
Ничего не было заметно. Мощная грудная клетка покойного поднималась
выше плоского живота, совершенно скрывая спрятанную на нем тетрадь.
Со стороны стола послышался шорох. Она обернулась.
Из окна косо падал ромб света, стекла лежащих на столе очков
поблескивали под солнцем. На подоконнике сидел со стороны улицы голубь и
чистил перышки. Он выглядел совершенно невзрачным, как большинство городских
птиц, вскормленных на объедках.
Ее настигла банальная мысль о переселении душ, и она так рассердилась
на себя, что прыгнула к окну и резко стукнула по стеклу. Птица улетела.
Вернувшись к гробу, она встала рядом и положила руку отцу на грудь,
рассеянно нащупала под слоями материи край тетради, нервно потеребила вторую
пуговицу рубашки, пригладила галстук, чтобы не топорщился. Взгляд пробежал
по стене, ни на чем не останавливаясь, не рассматривая картины, не угадывая
названия книг на полках, не бродя по жилкам-рекам на карте.
Книги... Полки и полки книг, толстых и тоненьких, с разноцветными
корешками, больших и маленьких, собрания сочинений и отдельные томики...
Отец любил... Она не читает такие книги. Они кажутся ей скучными и
примитивными. Старомодными. Жаль, что он не взял их с собой. Но ничего.
Может быть, он станет приходить сюда и сидеть в своей библиотеке. Вдруг
сможет как-то досюда добраться? Научится со временем. А на первых порах ему
хватит дневника. Будет перелистывать его и просматривать жизнь, как сон,
который кончился. Вдруг оттуда можно попасть сюда только при помощи
дневника, вчитавшись в строчки, написанные собственной рукой?..
Она не станет мешать отцу. Пусть он работает, как это было всегда. Она
выйдет из комнаты, а завтра, после похорон, запрет ее и никогда не будет
отпирать. У мертвых тоже должно быть место, где им не мешают. Если не на
кладбище, так хотя бы здесь он найдет покой. Как мило: все будут приходить к
нему, навещать по праздникам и класть на землю цветы, разгребать разросшийся
по могильному холмику барвинок и сажать бархотки, разговаривать с ним и
рассказывать последние новости, а он будет сидеть здесь и читать свои книги.
Теперь ему не надо есть, он сможет работать без перерывов. Ему никто не
позвонит, не пошлет письмо или телеграмму с неприятным известием. Да и какое
известие может теперь показаться ему неприятным, ему, теперь, когда у него
есть все, о чем мечтал?
Она поцеловала отца в лоб. Смерть, пронеслось в голове, - одна из тех
целей, что всегда оправдывают средства.
Жаль, что нельзя взглянуть ему в глаза. Очень, очень жаль.
Светло улыбаясь, она подошла к столу, заперла верхний ящик на два
оборота, положила ключ в нижний, на письма. Ей бросилось в глаза, что одно