"Фридрих Горенштейн. Ступени (Повесть)" - читать интересную книгу автора

он стащил тюбетейку.
За спиной прыснули. Там стояли какие-то мальчишки в спортивных костюмах
с цветными спортивными сумками. Они подталкивали друг друга локтями и
подмигивали. Мужчина со злыми глазами метнулся к ним и принялся толкать, но
мальчишки ловко увертывались и хихикали.
- Не надо, Сидорыч, пусть их, - сказала какая-то старушка. Юрий
Дмитриевич огляделся и увидал, что в соборе много праздного народа,
зашедшего сюда просто из любопытства. Народ стоял толпой, но в толпе этой
были пустоты, как бы проруби, и, потолкавшись, Юрий Дмитриевич увидал и
понял, что в пустотах этих лежали, скорчившись на каменном полу, верующие.
Особенно поразили Юрия Дмитриевича старик и девушка. Седая голова и
узловатые руки старика упирались в пол, лицо налилось кровью, как у
акробата. На девушку Юрий Дмитриевич едва не наступил, испуганно отшатнулся.
Она была в платке и босоножках, в руке цветы и, казалось, не замечала
никого, была наедине с собой, не видя столпившихся вокруг и мелькающих у
лица ее чужих ног. Юрий Дмитриевич осторожно выбрался из толпы и пошел по
затоптанной ковровой дорожке среди мраморной витой лестницы на второй этаж.
Навстречу ему спускалась монашка с урной, какие приносят больным во время
голосования на дом, но не красного, а черного цвета. На урне было написано:
"Пожертвования на содержание храма". Монашка вопросительно посмотрела на
Юрия Дмитриевича, он вынул пять рублей и сунул их в отверстие урны, как
бюллетень. Монашка перекрестилась и пошла вниз, а Юрий Дмитриевич поднялся
на второй этаж, который был выложен хорошо навощенным паркетом. В углу у
образов шепотом молилась пожилая женщина в черном платье и пенсне, положив
ладони на витое мраморное ограждение. Чуть пониже того места, где женщина
держала левую ладонь, Юрий Дмитриевич прочел выцарапанную гвоздем или
ножиком надпись с твердым знаком: "Жоржъ + Люся = любовь. 1906 г." Юрий
Дмитриевич невольно улыбнулся и торопливо отошел к противоположному
ограждению, откуда толпа внизу и лежавшие в ней верующие напоминали
театральный партер.
"Действительно, - подумал с некоторым даже раздражением Юрий
Дмитриевич. - Как все-таки много общего с театром... Обычное зрелище..."
Справа от него, на балконе, расположился хор. Он увидел пюпитры с
электрическим освещением, ноты. Седой сухой человек в очках - регент -
взмахивал палочкой. Хор состоял из еще нестарых женщин в вязаных кофточках.
Один мужчина лет тридцати был в нейлоновой рубашке с красным галстуком. У
него были выбритые сытые щеки. Другой мужчина был в вышитой рубашке. В
перерыве между молитвами они переговаривались между собой, зевали, перед
одной из женщин на блюдечке лежали засахаренные фрукты, а перед регентом
стояла откупоренная бутылка нарзана.
Сначала снизу раздавался бас, потом хор на балконе звонко подхватывал.
Внизу, на подмостках, появлялись гривастые молодые люди и старик в парчовой
одежде. Обойдя подмостки, они скрывались, и задергивался шелковый занавес с
крестом.
"Однако, - с досадой подумал Юрий Дмитриевич, - театр... И не Бог весть
какой талантливый... Почему эти валяются на полу?.. Эта девушка... Не
пойму".
Он вновь пошел вниз. Навстречу ему поднималась другая монашка с черной
урной, на которой было написано: "На содержание хора". Когда монашка
остановилась перед Юрием Дмитриевичем, он уже был сильно раздражен, потому