"Юлия Горишняя. Слепой боец " - читать интересную книгу автора

еще узвара, и мать понесла пустой жбан в поварню. Служанки начали убирать со
столов.
Хюдор пора было уже идти; она так и думала, что пойдет сразу после
ужина, не забегая даже к себе, и потому заранее надела ожерелье. Она подошла
к лавке у дверей (это направо от средины горницы, рядом с одной из двух
печек), взяла себе летний плащ из сваленных там грудой и стала выбирать
дымарь; Тбил Сухая Рука, все сидевший на своем месте, закряхтев, поднялся и
подошел к ней; "Подожди-ка, девушка", - сказал. Хюдор торопилась, но не
очень, и из уважения к его сединам не могла бы отказать.
- Мне нынче, - молвил ей Тбил, - твоя мать, девушка, рассказала свой
сон. Снилось ей, будто идешь ты по лесу, среди высоких деревьев, и подходишь
к самому высокому дереву, такому, что и вершины не разглядеть; и вдруг из
корней этого дерева вырастают ветки и сплетают перед тобой пышное кресло со
спинкой, - твоя мать так и сказала: "Такое пышное и украшенное, как сиденье
хозяйки в самых именитых домах". И ты садишься в это кресло, а дальше она
проснулась.
- Ну, - хмыкнула Хюдор, - это легкий сон.
- Да, конечно, - согласился Тбил, - он означает, что ты выйдешь замуж
за человека из очень именитого дома, каких во всей округе нашей меньше, чем
пальцев на руке. - При слове "рука" Хюдор невольно взглянула: его сухая
правица, совсем тощая и сморщенная, висела вдоль тела неподвижно, а левой,
здоровой, он потянулся к Хюдор и шевельнул слегка ее ожерелье.
- Ты ведь на Гэвина идешь сейчас гадать, девушка?
Об этом обычно не спрашивают, но Хюдор целому свету могла бы сейчас это
сказать.
- На Гэвина! - отвечала она, улыбнувшись ярко и гордо.
- Э-эх!.. Не хочу я ничего дурного говорить про людей со Щитового
Хутора, они и вам добрые соседи, и я у них четыре ночи когда гостил, Кетиль
мне целую меру сукна подарила - такая добрая девушка... - он вздохнул.
Работники уже все ушли, две служанки, какие остались в горнице, были на
другом конце ее, а горницы эти в здешних домах длинные, особенно в именитых
домах - ведь у тех и народу за столами куда больше. Так что их с Тбилом
разговор никто вроде не мог разобрать.
- Да только - хоть они сейчас и живут счастливо - когда филгьи людей из
такого рода подходят близко к кому-нибудь, грозной становится их поступь. Я,
знаешь ли, могу сказать, я видал, как это бывает. И я ведь вам родич. (Родич
он был и вправду - в восьмом колене, тут, если разобраться, чуть ли не все
были друг другу родня.) Твоя мать - тщеславная женщина, и имя Гэвиров да
серебро и меха в их сундуках ей слишком застят глаза, но, Хюдор, всякие
скелы случались с людьми из этого дома, когда ты была еще девочкой, а я - не
таким седым!
Хюдор как раз сегодня столько говорила с Кетиль о тогдашних делах, об
Олене, из-за которого гневается на род Гэвиров Хозяйка Леса, о распре с
Локхирами; и сейчас она подумала о тех убийствах, и брови ее сдвинулись.
- Это роковой дом, - сказала она. - Я знаю. Самые высокие деревья буря
валит чаще. Опасно искать под ними приюта; но, - добавила она, - я, дочь
Борна, должна ли пятиться от опасности, если она у меня на пути?
- Эх! - сказал Тбил опять. - Славная ты девушка, Хюдор, темные брови,
пригожее личико, глазки у тебя ясные, и сердечко ясное тоже. Ступай уже,
звезды ведь тебя ждать не будут. - И он пробормотал еще что-то. - Пусть идет