"Юлия Горишняя. Слепой боец " - читать интересную книгу автора

недешево - на одну такую можно купить не меньше трех овец.
С этою-то монеткой, держа ее за ленту, Кетиль подошла к воде,
раздвинула росшую по краям озерца душистую осоку. Ее монетка исчезла под
отражениями звезд, сама блеснув, как звезда; немного спустя, когда Кетиль
быстро шевелила губами, загадывая свое желание, сумей кто-нибудь расслышать
его, разобрал бы имя: Йиррин. А Кетиль тут же стиснула губы, пытаясь скрыть
непонятную радость в сердце; ну вот и отлично, думала она, удерживая в себе
улыбку. Сколько с этим гаданьем мороки, однако! Не знаешь уж, как и
отделаться, мука прямо с этими делами, - скорей бы уж осень пришла...
Девушки в конце концов все выловили себе по звезде и по желанию, и Ниль
тоже подходила к воде; ей показалось, что она различает шевеление в ивах на
другом берегу озерца - может быть, даже фигуру в женском платье. Ах, наивная
Ниль... Смеяться над нею, впрочем, никто не смеялся: девушки сейчас чересчур
были взволнованы, чтоб смеяться, и чересчур счастливы, чтобы разойтись, хотя
гаданье уже и было закончено. Они сели на берегу снова, там, где лежали их
плащи, прижались друг к другу поплотнее, обхватив крепко колени и стуча
понемногу зубами, и стали смотреть в небо, где звезды все летели и летели.
Только Ниль пару раз еще оглянулась, словно надеясь-таки увидать деву
источника. Но прочим всем девушкам не до водяных демонов было; они не
разговаривали сейчас, оттого что слишком сильно думали - и даже не думали, а
чувствовали скорее - каждая о своем, каждая о том желании, которое загадала,
и каждая душой была еще вся там, в загаданных словах.
Хюдор вдруг страстно захотелось, чтобы ее мужчины - Гэвин и брат - были
здесь сейчас, немедленно. А еще ей хотелось, чтоб у этой ночи никогда не
было конца. Таинство звезд, нисходящих к земле с неба, длилось у них над
головами, и теперь уж так щедро - не одна серебристая линия прочерчивалась в
вышине, а несколько, - помногу! Казалось, само небо летит земле навстречу.
Потом звезды угомонились и стали лететь пореже, а девушки перевели дух.
И вот тогда случилось то, чего они поначалу не заметили, как не сразу
замечаешь рассвет. Ивы вокруг озерца зашелестели, точно вздохнули. И
вздохнул едва слышный ветер, принеся с собою неясный и слабый запах, не
луговой и не лесной; Йиррин рассказывал Кетиль однажды, что видел в Аршебе
сад (это был крошечный садик, который для себя разбила во внутреннем дворике
цитадели на мысу, прикрывающем порт с моря, жена ее коменданта) - сад, где
под кустами с бело-прозрачными/как драгоценности, огромными цветами ковром
стлалась по земле фиолетовая опушенная трава; и вот сейчас, услыхав этот
запах, Кетиль поверила, что и вправду мог быть где-то на свете такой сад. То
был аромат не пряный и пышный, что собой весь мир словно заполняет, нет, но
его тонкого вкуса хватило, чтобы пронизать эту ночь насквозь, а ветер стих
тотчас, едва принес его; а еще он принес голос.
Чересчур голос был далеко, чтобы сказать, что слышишь его, чересчур
далеко, чтоб разобрать мелодию, которую он пел, но слышны были точно вздохи
мелодии, а между ними отзвук их пел в ушах. И отзвук этот казался все ближе,
и под конец стало ясно, что не чудится, а и вправду та, что пела,
приблизилась уже настолько, что можно стало разобрать в ее песне слова.
Кроме нее, все вокруг молчало (и девушки, замершие, не смея оглянуться, не
шумели тоже), и ни шагов, ни стука копыт, ни ветка не хрустнет, точно одна
лишь бесплотная песня двигалась со стороны гор к склону, к руслу Протока, а
потом от него вниз. Надо ли говорить, что была она прекрасна? Красота ее
казалась странной - совсем не той, какую привыкли слышать девушки в песнях,